Форум » Флудим здесь. » Чтиво » Ответить
Чтиво
Nick:
Nick: bla_ пишет: Эвгеноловое ( гвоздичное ) масло это или паста Для чего оно нужно ? Прениприятнейший вонизм ... Экзотики добавляет предвкушение встречи с дантистом ...
bla_: Эвгенол гвоздикой как раз и воняет Это эфирное масло, которое, как и многие эфиры, обладает антисептическими свойствами. Потому и входит в состав пломбировочных материалов ( попросту говоря ). Как-то так.Вообще у меня жена стоматолог, я только общее представление имею, факультативно изучал когда-то давно
Tio: Когда чувствую этот запах начинаю нервничать....
bla_: Выше целых два рассказа на эту тему - не ты один нервничаешь
Nick: Экстремальный Новый Год На днях со знакомыми вспоминали у кого был самый экзотический Новый Год. Всякие банальные истории, про Новый Год в постели с градусником и чаем с малиной, вместо шампанского выбыли в первом туре, чуть позже были признаны неинтересными истории про Новый Год под пальмами, банальность по нынешним временам. В финал вышла моя история, которую трудно придумать, но она была. Напишу-ка я ее от первого лица. Незадолго до НГ я познакомился с очаровательной девушкой, и тут же стал думать как бы встретить праздник и оригинально, и с намеком на продолжение. Мои думы были прерваны предложением, встретить Новый Год на ДАЧЕ. Именно так, с зажатым shift’ом, по крайней мере, так было преподнесено, безо всякой конкретики, только эмоциями. Вторая половина девяностых, нам по двадцать лет, ДАЧА, Новый Год, романтика. Естественно я ответил полным своим согласием, тут же выказав готовность принять участие в предварительных организационных мероприятиях, а так же в общих словах поинтересовался, что от меня требуется. От меня потребовали надеть теплую одежду, ну это само собой разумеется, взять спальник, ну таки да, на даче может быть туго с одеялами, ну и закупить продукты по списку, это раз плюнуть. Прибывая в эйфории, я мало того что не придал значения просьбе взять спальник, так еще пропустил невнятные ответы на такие важные вопросы - “А что за дача? ”, “А чья она? ”, “А кто будет? ”. В общем, мне мерещился камин, шампанское и приятная (гы-гы, наивный) ночь после боя курантов. На дачу мы поехали на электричке. Купив билеты до нужной платформы, сто двадцать километров от города, мы стали искать тех друзей моей знакомой, к которым едем. Тут выяснилось, что нужно найти некую Машу, или Дашу, или может быть Наташу, которая собственно и пригласила мою знакомую, а та в свою очередь меня. Кто такая эта Даша, я сразу-то и не понял, потом выяснилось, что это какая-то очень дальняя знакомая, по какому-то там турслету. Наконец мы ее нашли, и нас перезнакомили, мельком, с компанией, которая собралась на совместную встречу Нового Года. Тут меня должно было кольнуть уже не по-детски. Компания оказалась очень разношерстной, ядро из пяти человек, два парня двадцати пяти с небольшим лет, девушки явно моложе, еще пяток подобных нам молодых, явно такие же знакомые знакомых, и мужик, лет пятидесяти, которого представили как известного барда. Три четверти компании - молодые девушки. Мужика я буду называть “мужиком”, его имя действительно достаточно известно, и вряд ли он хочет вспоминать эту историю. Итого дюжина с небольшим разношерстных людей, и все на эту самую дачу. Ну да ладно. С мужиком мы переглянулись, и, не сговариваясь, высказали мнение, что неплохо было бы взять по пиву в электричку, благо в те времена ларьки были чуть ли не на платформах. На нас зашикали, справедливо заметили, что ехать долго, туалетов нет, добив заявлением что “желающие выпить, смогут купить все, что захотят в круглосуточном на станции, там даже коньяк есть”. Как я мог пропустить это “даже коньяк есть”? Эйфория легкой влюбленности и давление в тестикулах лишают мужиков здравого мышления и чувства самосохранения. Если не считать того факта что мы со знакомой и мужик были единственными кто купил билеты, а остальные надеялись проскочить, но не проскочили, жуткий штраф, поездка прошла тихо, то доехали нормально. Мужик как-то сразу проникся ко мне, и поведал что с компанией, теми, кто постарше, познакомился на очередном концерте авторской песни, и они его пригласили, долго уговаривали, и что чувствует “задницей” что приключения только начинаются. То, что приключения все впереди, лично я осознал, когда владелец дачи резко вскочил, крикнул “на выход”, и вся толпа вывалилась на перрон. Перрон? Неа, банальный полустанок, с километражем вместо собственного имени. Вглядываясь в окружающий нас лес, тщетно старался увидеть, нет, не магазин, черт с ним, хотя бы признаки присутствия человека, не увидел. Была сама железная дорога, и засыпанная снегом гравийка, уходящая в лес. Все, больше ничего! Взоры отдыхающих обратились к хозяину дачи, тот же, в виде нервной шутки, сказал, что сбился со счету и мы вышли на одну станцию раньше, но тут всего пятнадцать километров. К моему ужасу, большая часть присутствующих даже посмеялась, мол, с кем не бывает, и каких-то пятнадцать километров, с тяжеленными сумками, в минус восемнадцать - да легко. Мужик мрачно поинтересовался, когда следующая электричка здесь останавливается, “завтра” - ответил шутник, и подбодрил всех, что сейчас быстро поймает машину, и мы поедем. Ага, все, в одну машину! Вышли на дорогу, и действительно быстро поймали грузовичок, правда водила наотрез отказался сажать нас в кузов, поэтому было принято решение, что хозяин дачи и все наши сумки едут до, одному ему известного, поворота на дачный кооператив, а мы идем пешком. Слава всем богам, хозяин дачи ошибся, идти было не пятнадцать километров, а не более десяти, и за два часа, по укатанной дороге мы дошли до поворота, подхватили наши задубевшие сумки и пошли вглубь небольшого садоводства по, неслабой такой, снежной целине. Смеркалось. Нет, это не вечер в городе, это вечер в глухом садоводстве в котором нет, не было, и наверное уже не будет ни света, ни воды, ни тепла. До дома добрели уже в сумерках. Домом оказалась летняя халупа, метра четыре на четыре, с чердаком и щелями во всех стенах. На улице безветренно, но ниже двадцати мороза, об этом сообщал градусник, градусник был и единственным предметом цивилизации на этой даче. Народ роптал. Я лично уже готов был придушить всех, начиная со знакомой, и кончая ближними и дальними родственниками хозяина халупы, который пригласил зимой столько народа в это место явно с целью заготовить человечинки. Как водится, дров для печки буржуйки не было, почти не было, на половину закладки хватило каких-то щепок, а за “дровами” нас, меня и мужика, отправили в ближайший лесочек, за “сухостоем”. Такое полезное изобретение, как топор, в этих пенатах отсутствовало, был колун и пила, так что ломали сухостой и оттаскивали к дому, всего-то метров триста по колено в снегу. Нам повезло, вернее местные хилые садоводы не смогли до конца выломать то, что тут называлось лесом. На момент когда я ввалился в дом, весь мокрый и замерзший, буквально обняв буржуйку, у меня уже были все признаки бешенства. Когда же стал приходить в себя, потребовал коньяка, ну или водки, и бутерброд. По моей мысли было так - я купил апельсины, хлеб, и еще что-то вроде конфет, а кто-то закупил спиртное, дальше по деньгам сочтемся. Ан нет. Меня обрадовали что водки, и тем более коньяка нет, и вообще собравшиеся здесь не курят, не пьют, и матом не ругаются. “Что есть?! ” - возопили мы с мужиком, который был не суше, и не добрее меня. “Есть две бутылки марочного вина, но это на праздник” сообщила нам главная подруга хозяина дачи, и вообще бутерброды мальчики могут делать и сами, пока они, не пьющие и не ругающиеся матом, готовят ужин на всех. Естественно никто ничего не готовил, все пытались подсесть поближе к печке, и жуя мерзлый хлеб вприкуску с промерзшей колбасой, и вопреки уверениям подруги хозяина, материли этого самого хозяина. Кое-как отогревшись, сменив носки на сухие, ура-ура, я не зря подумал о носках, когда собирался, мы с мужиком начали инспекцию. Выяснилось, что есть курица, мерзлая сырая, в виде “ножек Буша”, помните такие? Есть, опять же мерзлые, ингредиенты для Оливье, какая-то колбаса, хлеб, гигантское количество цитрусовых, и собственно говоря все, не считая двух коробок конфет которые купил лично я. Соли не нашли, перца тем более, зато нашли сковороду, и на ней поставили жариться первую партию курицы. Вы жарили мерзлую курицу на раскаленной докрасна буржуйке? Если нет, то немного потеряли. Блюдо, вне зависимости от квалификации повара, получается сырым, подгорелым, и малосъедобным. Но я ел! Чуть позже отогрелись, так что бы можно было резать, составляющие Оливье, которое и было сделано, и сожрано. Именно так, ложками, кому достались, немногочисленными вилками и чуть ли не руками прямо из огромной миски. Чая не было, его просто забыли купить. Вообще получалось, что список закупок составлял как минимум враг народа, ведущий активную подрывную деятельность! двадцать килограмм цитрусовых, что мы перли, я бы с удовольствием променял бы на пяток банок тушенки и два килограмма гречки. Пользуясь своим авторитетом, мужик отобрал одну из бутылок вина, и мы фактически вдвоем ее распили, вкуса я не запомнил. Легли далеко за полночь, пропустив и бой курантов, и наплевав на все традиции встречи Нового Года. Спали мы с подругой в эту новогоднюю ночь вдвоем, как мне и мечталось, только в мечтах не было плюс десяти в помещении, и сопения еще одиннадцати носов в непосредственной близости. Утром, на удивление мы проспали часов до десяти утра, мужик предложил собираться домой, и чем скорее, тем лучше. После того как прогорели дрова в буржуйке, дом выстудился до неприемлемой температуры. Меня лично уговаривать не пришлось, надев сапоги, и накинув пуховик, я спросил свою спутницу какие у нее планы. Мне было заявлено что “они”, будут возвращаться все вместе, и вообще в доме надо убраться! Покрутив пальцем у виска, мы с мужиком вышли в ранний рассвет, и побрели до платформы. Моя знакомая догнала нас через десять минут, сообщила что там, на даче, началась жуткая ссора, с попытками физической расправы всех со всеми. Нас это уже не касалось. О чудо, рядом с платформой работал маленький магазинчик, пиво-водка-закусь. Первое января, часов одиннадцать утра, а магазин работал, водка была весьма сомнительная, но зато был коньяк, дагестанский, три звезды, как сейчас помню, хозяин дачи не соврал. За бешеные, по местным понятиям, деньги мы купили две последние бутылки, еще что-то из еды, чем не побоялись отравиться. Самое удивительное, что мы отлично доехали до дома, я не заболел, но очень скоро свернул отношения со знакомой, так и не узнав судьбу хозяина дачи. ------------------------------- © Ул
Nick: Хватит бухать! Я боролся сам c собой полдня. Ну, или часа четыре. По крайней мере, даже заходя в маленький магазинчик около дома, я пытался убедить самого себя, что продолжаю бороться. Хотя исход битвы был предрешён заранее. Я, как законченный алкоголик, купил -таки эту поллитры водки, что бы испить её в гордом одиночестве, оправдывая себя трудностями на работе и тонкими вибрациями своей творческой натуры. Жена предупредила, что будет до десяти в парикмахерской (волосы красить, типа. Я почесал голову на предмет поиска рогов, а потом искренне плюнул на это дело), а детей загоню в их комнату делать уроки и тихонько хряпну животворящей... “ Дык я ж не всё выпью!» - продолжал я неравную битву с самим собой. - «Половинку только. Остальное заначу в бачке унитаза!» Хотя, кого я обманываю?! Мне и ноль семь уже не норма, а только разминка... Но настоящие алкоголики народ упёртый! Я продолжал упорно убеждать себя, что могу контролировать себя. Запрятав вожделенный бутыль в карман куртки я двинул к дому. Если свернуть во дворы сразу за магазином,то до моего подъезда будет метров стописят, не больше. Чо тут может приключиться? Город мой, и раён тоже. Давно уже тут живу, и всякая собака тут знает мою лёгкую походку. Местные пацанчеги давно поняли, что со мной выгодней дружить, чем быковать. Ежели я пребывал в хорошем расположении духа ( читай «принял чуток, для удовольствия»), то пацанчегам, изредка рисковавшим поиграть в секу на лестничной площадке этажом ниже моей квартиры, запросто могло обломиться пару сотен на пиво... А ежели кто хамел и плювал мимо баночки из под Нескафе — то дрыздюлей нарушители могли огрести выше ушных раковин. Я, когда выпимши, такой дурной бываю! Короче плыл я домой медленно и нежно, ни о чём не заморачиваясь. И тут, блин, чо то пошло не так. Ретроспективно осмысливая произошедшее, теперь я могу сказать, что всё началось из-за того, что в шагах двадцати впереди меня шла девчушка. Я то её даже не заметил, по началу... Слишком разные категории. Ей лет двенадцать, а мне сорок... (БЛИН!!! Хотел написать сорок два, а мне, уже оказывается уже сорок четыре!!! Едрён батон, во время летит!) и естественно я не воспринимал окружающую действительность, как реальность. Мой организм уже ощущал себя в тепле дома, наливающем себе сто грамм жидкой радости, а тут такое... Из темноты дворовой автомобильной стоянки, наперерез движению девчушки, на полусогнутых ногах, выскочил малолетний упырок. Мерзко чмокая оттопыренными губами он схватил её за руку, и изображая приступ страсти сказал: - Ух, красава! Иди сюда. Ща я сделаю тебе хорошо! (Честно говоря, до сегодняшнего дня, я считал себя весьма состоявшемся пейсателем. Ну а чо? Мои Креативы на ЯПе люди читают. Кому-то они даже нравились. Но сегодня я понял, что при всём своём желании, я не смогу описать своими словами те мерзкие интонации, которые прозвучали в голосе этой сволочи) Девчушка взвизгнула и попыталась вырваться. Но, не тут то было! По ходу, у этого урода, был богатый отрицательный опыт общения с девушками. Крепко держа её за руку он опять начал чмокать губами, пытаясь дотянуться ими до девушки... - Эй, блять, урод! Руки убрал на хуй!!! - рявкнул я, даже не успев осознать всю глубину ситуации. Рефлексы, блин... Ну, вот зачем? Скажите мне на милость — зачем я встрял в эту историю!? Пацанчег этот был на две головы ниже меня ростом и раза в три меня младше... И Уже в плечах... Дистрофик недееспособный... И в армии он не служил наверняка и вряд ли будет. Это я сразу определил. Кишка у него тонка для армии. Хотя рожа наглая, как у негроидноно президента Обамы, во время выступления по национальному телевидении по вопросу Ирана. Да и и хрен бы с ним! Ну а я-то чо встрял? Мне ж пофиг на всё! И, может молодёжь теперь именно так знакомится? Ан нет! Включился по полной... Услышав мои речи пацанчег офигел. От радости. Не сразу, но он сообрази, что судьба ему преподнесла подарок в моём лице. Малолетняя девица не факт, что очень удобный предмет для самовыражения, а вот стареющий элемент, который сам нарывается на неприятности, так это то что надо! Честно говоря я и сам уже был не рад своему выступлению. Вот право слово! А когда из дворовой тени синхронно показались ещё три, заинтересованных моими речами, рожи, то я понял, что вечер явно перестаёт быть томным. - А не офуел ли ты, дядя? - поинтересовался поцанчег, который продолжал крепко держать девушку, пока остальные брали меня в кольцо. Испугаться я успел. До дрожи в руках и в коленях. Я же не дурак. По одному они бы даже и в автобусе мне не стали бы хамить, но сейчас их было четверо молодых против одного меня. И их намерения были весьма очевидны. А я чо? Стареющий алкоголик против четырёх молодых волчат? Если честно, то дальнейшее происходило без моего осмысленного участия. Я достал из кармана бутылку. Присел. И аккуратно разбил её об бордюр. Ну, так получилось, что по по другому мне не обо что было её разбить. Водка хлынула мне под ноги. Я встал. В руке у меня осталась роскошная «розочка», которую я собирался пустить в ход. - Пиздос... - потерянно побормотал виновник торжества и выпустил руку девушки. Девчушка, не будь дурой, резко свалила с театра военных действий, а четыре пацанчега, как зачарованные продолжали стоять передо мной. - Пол литры разбил... - с такими же потрясёнными интонациями прошептал второй. - Ипанутый он... - тихо поддержал своих дружков третий. Я сделал пару шагов на встречу этой гоп-компании. - ВАЛИМ!!! - истерично завопил четвёртый и мои оппоненты, дружно развернувшись, рванули за ближайший угол дома. Несколько минут я, как конченный дурак, простоял по середине двора, сжимая трясущейся рукой то, что осталось от моей бутылки. А потом на деревянных ногах доковылял до мусорных баков и остервенело метнул «розочку» в ненасытную утробу мусорного контейнера... «Всё! Хватит! Хватит бухать!!! Спасибо, что жена на эти выходные записала нас на погружение с аквалангом. Четыре выходных будут заняты. А потом пойду в тренажерку. А то, в следующий раз, может и не повезти...» Хрустнув шейными позвонками, я глянул на тёмное зимнее небо. Даже в большом городе, не смотря на всяческие загрязнения воздуха, всегда есть звёзды которые видны. И если ты хочешь, то путеводную звезду ты найдешь и для себя... -------------------------------- © Laputa
Степан: Карта памяти Андрей вернулся из недельной командировки аж из заполярного круга. Он в четырех рейтузах снимал там малые народы на большом морозе. И как всегда бывает по закону подлости, все плохое случается в твое отсутствие. Молодая, красивая Андрюхина жена, попала в аварию и не просто в аварию, а в очень жестокую аварию. Нет, все конечно живы и почти здоровы, а жестокая она от того, что вторыми участниками столкновения были аж два полицейский майора, шпаривших на личной Ауди. Ехали они себе по встречке, ехали, никого не трогали, а тут из-за поворота Камаз. Камазист не рискнул тормозить, чтобы своим длинным хвостом не снести все шахматные фигурки с этой обледенелой доски и майоры подсуетились сами. Ударили по тормозам, их завертело, откинуло на свою полосу, а тут и жена Андрея подоспела порадовать ребят жестоким, боковым краштестом. В результате - одному майору сломали ребра и руку, а второго просто разозлили. И, разумеется, оба автомобиля навсегда потеряли социальный статус транспортных средств. Через пять минут примчались три полицейских экипажа со «свидетелями», провели летучку и первым делом …выпихнули с дороги покореженные машины, чтобы не мешать проезду. После чего составили схему, остановили движение, вернули обе машины обратно, только уже на совсем другие места и тщательно сфотографировали… Строгий капитан в группе разбора кричал и топал ногами. В ход шли аргументы типа – обезьяна с гранатой, понакупившая права, которая спит и видит, как бы нарушить правила дорожного движения, выехать на встречную полосу и попытаться убить двоих боевых офицеров полиции, которые однако поступают благородно и хотят то всего ничего – новую машину и 400 000 рублей на лечение… Женщина пребывала в полном шоке – мало того, что по вине этих лживых ублюдков, она лишилась своего ситроенчика, который стоит теперь во дворе мертвым грузом накрытый картонками, да еще и… А впереди суд, лишение прав и долги на полжизни… В этот момент и вернулся Андрей одетый в четыре пары кальсон. Обнял жену, выслушал, успокоил как мог и не переодеваясь, потащил ее к злобному капитану в группу разбора. Отстояли короткую, но медленную очередь и вошли в кабинет. Капитан узнал женщину и строго сказал Андрею: - Муж Вы или не муж – это Ваши семейные трудности, она большая девочка, так что сама за себя ответит. А поскольку Вас на месте происшествия не было, то не смею задерживать. Подождите ее в коридоре, если Вашей супруге вообще есть что мне сказать. Мы вроде бы все уже выяснили и оформили… Андрей загадочно улыбнулся и вежливо ответил: - Товарищ капитан, а я все-таки хотел бы сказать Вам пару слов наедине, обещаю - Вам очень понравится. Озадаченная жена Андрея вышла в коридор и тот понизив голос до шепота, продолжил: - Дело в том, товарищ капитан, что я недавно женился, видите какая она у меня молодая и красивая… - Покороче, ближе к делу. - Да короче некуда, я оператор на телевидении и у меня частые командировки, Вот, я и… как говорится – доверяй, но проверяй, незаметно поставил к ней в машину ма-а-а-ленький видеорегистраторчик. Мне конечно очень стыдно, но зато я точно знаю, где была моя жена и в котором часу… С этими словами Андрей вытащил бумажник и достал из него кусочек пластмасски. - Вот это карта памяти всего то на два гига, но Вы представляете, на нее влезло и то,как Ваши бравые коллеги сначала прошарили мимо по встречке и как через минуту, уходя от Камаза, закрутились и подставили бочину под машинку моей бедной жены. А дальше совсем уж интересно – пошли такие противозаконные угрозы и действия, просто сериал про будни оборотней. Ну и так далее. Удивительно, правда? Такая маленькая штучка, а сколько всего в ней сидит. До чего техника дошла… Я, почему Вам все это говорю, просто, как и Вы не хочу доводить эту историю до суда. Дело – то я выиграю в течение минуты, но жена может не простить мою слежку за ней. Она у меня с гонором. Да и Вас на суде за халатность, а то и чего похуже... Про майоров я вообще молчу, там на лицо все признаки преступления. Оно нам надо? Капитан беспомощно поморгал, не помогло. Он включил свой самый вкрадчивый голосок и сказал: - Да Вы что…? Ну-ка, давайте свою карточку, сейчас посмотрим на ноутбуке, как все там было. - Э нет, Вы извините, но я что-то не доверяю вашим милицейским ноутбукам, могут ведь проглотить и не вернуть… Но если дело дойдет до суда, конечно же предоставлю. Всего Вам хорошего. Жену позвать? - Да, позовите, пожалуйста. - Только ей не слова. Я на вас надеюсь... Через двадцать минут счастливые супруги, держась за руки, вышли из милиции. Жена, прижимаясь к Андрею, думала – Как мне все таки повезло с мужем. Приехал, сходу разобрался, поставил ментов на место, что аж капитан извинился, порвал все протоколы и выписал справку для страховой компании, где сказано, что виновниками аварии признаны майоры. Теперь не судов, и не долгов. А я целыми днями ходила, билась о стену, кричала, доказывала. Интересно, как это у Андрюши получилось…? Андрей шел рядом, парился в четырех кальсонах, улыбался жене и думал – а хорошая все-таки вещь – видеорегистратор, пожалуй, надо и вправду его на машинку жены поставить… © Грубас
Masterboy071: Красава
Степан: Фашист Известный психотерапевт Иосиф Кремер, мужчина строго еврейской внешности, солидный и всегда аккуратно одетый во что-то явно заграничное, сидел в дорогом московском ресторане и потягивал французский коньяк в обществе двух приятелей, бывших однокурсников. - Переезжал бы ты, Йося, в Москву, — советовал ему психотерапевт Бабушкин, специализирующийся на рублевских алкоголиках, — в Москве перспективы. А что можно делать в белорусском областном центре, я ума не приложу. - В Москве я буду один из…., — ответствовал ему Йося, — а там я один – единственный. Тебе не понять. К тому же я занимаюсь регрессивным гипнозом и мои эксперименты хорошо финансируются. - Йося! – воскликнул Бабушкин. – Ты веришь в реинкарнацию? - Я верю во все, что приносит мне деньги, а моим пациентам – избавление от страданий, — заявил Кремер, с наслаждением принюхиваясь к коньячному аромату. – К тому же это еще и безумно интересно. Вот был у меня недавно случай….Приходит ко мне дамочка. Лет тридцать. Одета хорошо, со вкусом, без излишеств. Вся заплаканная, чуть ли на колени передо мной кидается. Помогите, Вы моя последняя надежда, я без него жить не хочу! Дамочка моя замужем, стаж семейный 10 лет, есть ребенок, мальчик семи лет, Вася. Работает она в железнодорожном управлении главным бухгалтером, денег получает много, муж там же инженер. Квартиру недавно купили двухкомнатную. И все вроде хорошо да только муж придираться начал. Не так приготовила обед, не то платье одела, подруги у тебя идиотки, а мама – змея подколодная. Ну, он всегда, по ее словам, придирчивым был, а последние полгода (после своего тридцатипятилетнего юбилея) как с цепи сорвался, орет по любому поводу. Руки стал распускать. Причем все это происходит в трезвом виде, муж вообще не злоупотребляет. Требует развод. Мол, не хочу с тобой жить и точка. Дамочка моя первым делом к бабкам рванула. Тем, что привораживают – отвораживают. Среди этой магической шайки иногда встречаются почти профессиональные психологи, умеющие не хуже нас объяснить человеку, что да как. Только не в этом случае. Бабки ей наплели про разлучницу, которая порчу навела на смерть, да хорошо карман пощипали. Толку никакого – муж не унимается, руки все больше распускает. На горизонте появляется та самая разлучница, баба ушлая и вульгарная, которая грозится нанять киллера и прихлопнуть мою дамочку, если та по-хорошему не хочет развестись. А дамочка его еще больше любит и еще чаще подушку слезами обливает. Применил я к ней свою методику, ввел дамочку в состояние гипноза. Приходит она в себя через пару часов и вся такая потрясенная мне рассказывает, что видела. Будто родилась она в году двадцатом прошлого века в такой бедной, но честной советской семье, закончила рабфак и пошла в школу работать учителем младших классов. В сороковом встретила парнишку по имени Андрюша и вышла замуж. К июню сорок первого уже с пузом ходила, готовилась стать матерью. Андрюша на фронт не рвался, выбил себе бронь, вроде он как в тылу нужнее в качестве заводского рабочего. Андрюша был из поволжских немцев, деда его раскулачила советская власть да в лагерь отправила, вместе с родителями. Вырос он в детдоме злым и на власть обиженным. Как с Лизой (это имя прошлое клиентки моей, сейчас она Ольга) жить стал, портрет Сталина из дому вынес. Мол, не могу на него смотреть и все! Деда и родителей, сгинувших в лагере, вспоминаю. Лиза, она советская до пяток, ее предки ишачили на барина, бедствовали да хлебом с водой постоянно завтракали. Дала советская власть чуть масла на хлеб помазать да сахарину в кипяток бросила – вот и ишачим теперь на нее. Сталин – вождь, Ленин – бог. А Андрюша – глупый, но из него можно слепить советского гражданина, если постараться. Бабы, бабы! Что вы пытаетесь без конца мужей переделывать в надежде, что те станут лучше? Лиза, конечно, порадовалась, что Андрея на фронт не забрали, кому охота с младенцем на руках вдовой остаться? Но с другой стороны, соседи косились злобно и сплетничали: мол, дал твой Андрей кому надо денег, чтоб под бабьей юбкой отсидеться. Провожая на фронт подругу Женю, Лиза стояла на вокзале и пузо свое прикрывала, стыдно было, что люди едут Родину защищать, а она ничем помочь не может. И хоть сказала Женя, что рожать – не менее важная задача, чем с фашистами бороться, все равно Лизе казалось, что они с Андреем – отщепенцы какие-то. А в августе, когда Лизиной дочери Жене (в честь подруги назвала, похоронка на нее пришла через месяц после отъезда, разбомбили Женин санитарный поезд) исполнилось два месяца, в город пришли немцы. Белокурые гансы (настоящие арийцы) вошли в город хозяевами. Развесили на столбах листовки со щедрыми посулами денег и власти тем, кто согласится сотрудничать с фашистами. Андрея вызвали в комендатуру. Лиза прождала его целый день, сидя у окна, не сводя глаз с ворот. Она боялась, что мужа, здорового физически, увезут на работу в Германию, и она останется одна, с маленькой капризной дочкой. А узнают гитлеровцы, что отец ее, летчик, в числе первых уехал на фронт, вместе с мамой – хирургом, выведут на городскую окраину и приставят холодное дуло к затылку. Муж вернулся вечером, веселый, счастливый, пахнущий шнапсом. Он сунул Лизе большую плитку шоколада и, упав на кровать, радостно воскликнул: - Ну, Лизхен, новая жизнь начинается! Теперь у нас все в кулаке будут! Все, баста! Мы хозяева жизни! – он вытащил из кармана револьвер и покрутил его в руке. - Кто тебе дал оружие? – испуганно спросила Лиза. - Они дали. Арийцы. Настоящие хозяева мира, а не твои сталинисты-ленинцы с голой попой да глупой верой в коммунизм. Я ведь тоже ариец, ты не забыла? И ты, жена моя, будешь считаться арийкой. А несогласных мы повесим на главной площади. Коммуняк, жидов, комиссаров. Ферштейн? Лиза закрыла рот ладонью. Она в ужасе посмотрела на довольного мужа, вообразившего себя настоящим героем. - А соседку Аньку я первой на столбе вздерну! – Андрей вспомнил, как пятидесятилетняя правдолюбка Анна Никитична, председатель профкома завода, обвинила его в трусости и нежелании воевать, назвав «сопляком». – А ее мужа, который на Западном комиссарит – вторым. Сына, Яшку, отправим товарняком в Германию, ему пятнадцать, а все взрослым прикидывается, ошивается по военкоматам с просьбой на фронт немедленно, прямо на передовую. Раз взрослый – пусть работает на благо новой родины. Закончилось их время, Лизхен! А наше пришло. Теперь денег будет вдосталь, и золота, и побрякушек тебе купим. Выше голову! Он сбросил на пол ботинки, уютно устроился на высокой подушке и захрапел. Потрясенная Лиза автоматически укачивала Женечку и думала о том, как жить дальше, с врагом, с натуральным фашистом, который за шоколад и бутылку шнапса продал Родину. «Да всегда он таким был, фашистом от рождения, и не переделать его, не перекроить под советские идеалы. Не отмоешь добела черного кобеля, сама только запачкаешься». Из кармана Андрея выпал тяжелый револьвер. Лиза подняла оружие. Стрелять она умела, отец еще в детстве научил. Пуля вошла Андрею в середину лба, оборвав его сон, в котором он видел себя успешным бойцом СС, вешающим на главной площади злобных коммуняк. Душа его отправилась прямо в ад на раскаленную сковородку, где многие столетия вынуждена она мучиться за непотребные мысли свои о человекоубийстве. Лиза быстро собрала вещи, взяла на руки плачущую Женечку и вышла в холодную августовскую ночь. Ей удалось добраться до госпиталя, где работала ее мать, а после войны она вышла замуж за хорошего парня и родила ему сына. Умерла Лиза в семьдесят втором от банальной пневмонии. А в начале восьмидесятых вернулась в образе Ольги. И замуж вышла за того самого Андрея, предателя и фашиста. И поведением своим мстит он ей за то убийство, желая уничтожить благоверную хотя бы морально. - И как поступила твоя пациентка Ольга после того, как узнала, что в прошлой жизни убила собственного мужа?- поинтересовался Бабушкин. - Она отправилась искать его могилу. Встретилась с Женечкой, которой исполнилось семьдесят с лишним, пообщалась. Выяснила, как Лиза рассказала своей дочери, что Андрея убили фашисты за отказ с ними сотрудничать. И дочь, ни разу не видевшая отца, каждую неделю покупает на свою скромную пенсию пару гвоздик и кладет их к гранитному памятнику с именем Андрея. Мол, настоящий герой, не пожелавший сохранить жизнь в обмен на предательство. Ольга, конечно, промолчала. И тоже две гвоздики положила. - А что муж? – в разговор вступил второй однокурсник, Литвин, руководитель тренингов для неудачливых бизнесменов. - С мужем она сразу же развелась. Не захотела жить с фашистом! – засмеялся Кремер. И я сам подумываю на ней жениться, скажу по секрету. Хорошенькая женщина! Невозможно не влюбиться. Он вытащил из кармана бумажник и продемонстрировал приятелям фото молодой изящной блондинки с пухленьким ртом и нежно-карими глазами. - А муж ее по щекам бил, скотина такая! – злобно выдавил Кремер. - Фашист, что с него взять, — объяснил Бабушкин. И однокурсники с ним тут же согласились… © Fairy-tale
Степан: Курьерская доставка Доставка товара на дом практиковалась не только во времена капитализма, но и развитой социализм не остался в стороне от столь удобной покупки. Причем это касалось не только больших городов необъятного Советского Союза, но самых отдаленных его уголков. В одном колхозе, прямо рядом с конторой, жила бабка, приторговывавшая самогоном. Бизнес у неё шёл неплохо, особенно по ночам - сельские механизаторы после трудового дня частенько собирались выпить небольшой компашкой в ремонтной мастерской. Как водится, так же точно частенько им не хватало и они садились на трактора и комбайны и ехали к предприимчивой бабульке за добавкой. И всё было бы хорошо, если бы не возникшая вдруг конкуренция в лице другой такой же пенсионерки, которая тоже решила занятся этим прибыльным делом и открыла свою "точку" ночной торговли. Причём в непосредственной близости от мастерской, так как жила совсем рядом. Все клиенты шли теперь к ней, и первая бабка стала нести огромные убытки. Под угрозой оказалось существовавание самой фирмы. Надо было что-то делать. И ведь нашла старая выход из положения! Как уже было сказано, жила она рядом с конторой. А на весь колхоз было всего-навсего три телефона: в конторе, в мастерской и на молочной ферме. В конторе - в отличие от фермы и мастерской, где работа кипела сутки напролёт - по ночам никого не было. А телефон - был. И звонок у этого телефона был обалдеть какой громкий - в тихую летнюю ночь слышно его было за пару сотен метров даже при закрытых окнах. Дальше - просто: из мастерской звонят в контору - бабка считает звонки - количество звонков строго соответствует количеству заказываемых бутылок. Всё. Затем заказ укладывается в рюкзак и на мопеде отвозится заказчику. Доставка - бесплатно. С фермы звонить не могли по определению, так как знали, что ночью в конторе нет никого; к тому же позывные, явки и пароли держались в строгой тайне от женской части населения деревни. Вероятность того, что кто-то ошибётся номером, была ничтожно мала и схема работала безотказно в течение нескольких недель. Пока, наконец, кто-то где-то действительно не ошибся номером... Было около двенадцати часов ночи и бабуля уже спала, когда в конторе зазвонил телефон. - Раз... - автоматически начала считать она, и, не открывая глаз, села на кровати. - Два... три... четыре...- она, не глядя, сунула ноги в обрезаные по щиколотку резиновые сапоги, стоявшие тут же. Телефон звонил дальше. Звонки были какие-то непривычно длинные, но она не обращала на это внимания, боясь сбиться со счёта. На счёте "одиннадцать" она проснулась окончательно и сидела, широко открыв рот и выпучив глаза, боясь верить своему счастью - как же, оптовый заказ по розничным ценам! На счёте "семнадцать" телефон, наконец, замолчал. Бабко опомнилась, захлопнула рот и, мелко и быстро перекрестившисъ три раза, опрометью бросилась в погреб за товаром... В мастерской два механика ночной смены тупо обтачивали напильниками какой-то коленвал, когда на улице коротко протрещал и тут же замолк мотор мопеда. Через пару секунд в ворота, толкая их спиной и прижимая к груди тяжелый рюкзак, ввалилась известная им бабка-самогонщица... Далее последовала безобразная и противоестественная сцена - пожилая женщина навязывала двум молодым, здоровым мужикам свой товар (спиртное!), а они - отказывались! - Шутки шутите!?- орала бабка. - Да мы ни сном, ни духом! - пытались откараскаться механики, - да куда нам столько! Неизвестно, как долго бы это всё продолжалось, но тут с улицы послышалсь тарахтенье ещё трёх или четырёх моторов, судя по звуку - мотоциклов "Урал". Оказывается, невероятное количество звонков услышала не только самогонщица, но и механизаторы, жившие поблизости от конторы. Весть о невероятном по размаху сабантуе в мастерской тут же распостранилась среди мужского населения деревни, и все, кто мог, поспешили приехать, чтобы лично принять в нём участие... Короче, бабка внакладе не осталась - в ту ночь в конторе ещё два раза звонил телефон...
Степан: История одной аферы Ну вот я и в поезде. Убаюкивающий стук колес, пробегающие мимо окошка деревья и телеграфные столбы. Купе хоть и не «люксовое», за то чистое, и белье свежее. Проводник весело гремит стаканами, предлагая: - Чай, кофе, сигареты… Попутчики подобрались колоритные. Бабка – торговка. С куевой тучей чемоданов и корзин. Заставила все свободное место. Постоянно что-то бурчала себе под нос. Правда потом улеглась на верхнюю полку и захрапела. Появился интеллигент, скорее всего профессор. (Ну, это я его про себя так назвал) Вежливый, культурный. Нам с бабкой – «Здравствуйте!» сказал. Я махнул мордой, бабка в ответ что-то пёрнула. Наконец возник и последний персонаж. Молодой, приблатненный «урка». Руки в наколках, тельник на распашку, «лыбу» давит, как будто родственников увидел, чуть целоваться не полез. Ну и, собственно, я. Возвращающийся на «материк» с двухмесячной вахты, нефтяник из Тюмени. «Бабла» полные карманы, потратить еще не успел. Расселись, чаи гоняем. Урка анекдоты травит, профессор делает вид, что читает, где-то по случаю спизженную, газетенку. Бабка, в такт стука колес, попёрдывает на верхней полке. Едем весело, не скучаем. Проводник предложил пива, я от щедрости своей купил каждому по паре пузырей. При этом ненароком засветил свой «лопатник», полный зелени, вперемешку с «деревянными». У «урки» глаза заблестели, и тут же в его руках колода карт появилась. Давай нас фокусами развлекать. Да как здорово у него получалось. Ему бы в цирке Акопяном работать… Профессора после бутылки халявного пива разморило, попросил карты, стал их разглядывать, как будто хотел там подвох какой-нибудь найти. - Нет, вы только гляньте! Карты самые обычные, а как в руках этого уважаемого человека себя ведут. Будто живые. И мне карты протягивает: - Убедитесь, молодой человек. Карты самые обычные. Пришлось и мне комплимент «урке» отвесить. Тот чуть не обоссался от удовольствия. И тут же предложил в сыграть в «дурачка». Ну прям, закон жанра. Сидим, режемся в «дурака», пиво пьем. Тут уж профессор не вытерпел и как кот Матроскин из Простоквашино: - А что это мы все в дурака, да в дурака!? Так и умереть от скуки можно… Может в очко? Исключительно по маленькой? «Урке» тоже поднадоело просто так листы гонять, естественно согласился, на меня смотрит жалостливо, согласия ждет. Ну, думаю, раз предлагают, да еще исключительно по маленькой, почему бы и нет? Главное вовремя остановится. Может быть, я у себя на «буровой» чемпионом по игре в азартные игры был!? Кто знает… И понеслась игра в два притопа – три прихлопа! Сначала мне даже везло. Потом опять мне, и снова мне… Сижу как Тульский пряник, улыбаюсь, млею от случайного везения. Мне бы остановится, да где там. Азарт! Долго это не могло продолжаться, стал проигрывать. Когда сам карты сдавал, вроде получается, когда «урка» или профессор сдавали – естественно им везло. И вот уже «лопатник» мой стал похож на дистрофика, а ихние карманы толстели, как на дрожжах. Причем, они так увлеклись, что когда выигрывал «урка», деньги с кона профессор по запарке к себе в карман клал. «Палятся» ребята по полной. А ведь с начала, делали вид, что не знают друг друга. И вот уже профессор сам стал по «фене ботать» и фиксой желтой сверкать. Сразу видно, кто у них главный. Деньги в кошельке кончаются, настроение портится, а тут еще бабка голос подала, выгонять стала всех из купе. Переодеться ей вдруг вздумалось. Делать нечего, решили перекур устроить, хотя это и не по правилам. Вышли в тамбур, дымим. - Все, - Говорю – мужики. Что-то мне расхотелось с вами в карты играть. Не везет что-то. - Да перестань, всё у тебя получается. Сегодня твой день. Обязательно повезет. Ты же «Фартовый», сразу видно. И давай они меня с двух сторон «обрабатывать». (Деньги у меня ведь еще оставались. Да еще цепь золотая с крестом, да «болт» на пальце.) Глупо отпускать такого лоха. Чего-чего, а зубы заговаривать они умели. - Короче, - сдался я с неохотой. - Давай в последний раз и всё. Только одно условие. Пусть карты сдает кто ни будь со стороны. Ну, например – бабка. Один хер лежит, только воздух в купе портит. Наука не хитрая, справится с божьей помощью. Профессор с «уркой» переглянулись, пошептались и согласились. И вот, как говорится - финал. На кону остатки моих денег, цепь и «печатка» против ихней наличности. Стол реально ломился от «капусты» и «рыжья». Кто банк сорвет – тот станет богачом на ближайшие несколько лет. Бабка-пердунья как-то неуклюже раздает нам по одной карте. Руки у нее трясутся. Еще бы, она столько денег за один раз в жизни не видела. Прошу еще одну карту, потом еще одну. Все, мне хватит. Смотрю на жуликов из подлобья. Как-то они погрустнели… Глазки у них забегали, что-то не по ихнему пошло. Ищут в чем подвох – найти не могут. - Двадцать! – Кидает на стол карты «урка». - Лишка малость, перебор… - Тихо и как-то сквозь зубы процедил профессор. Я глубоко вздохнул, посмотрел на карты, пересчитал очки (хотя в принципе мог этого и не делать, я знал, что у меня двадцать одно) - Очко, парни. Желаю здравствовать. Медлить больше нельзя. Широким взмахом ссыпаю в спортивную сумку всю наличность вместе с золотом, застегиваю молнию, и пока аферисты соображают, что же произошло – быстро выхожу из купе. - Эй, стоять. Отыграться дай… - услышал я за спиной. Потом какой-то шум, возня, звон разбитых бутылок и крик бабки… Три прыжка и я уже в тамбуре. Меня уже не остановишь. Зря что ли я столько времени комедию ломал? Дверь вагона я открыл заранее, пока с «урками» курили. Мысленно перекрестясь, я шагнул из вагона в ночь. Конечно, на ходу прыгать опасно, но у меня за спиной цирковое училище (хоть и не оконченное), потом школа каскадеров… Главное сгруппироваться. Не в первый раз с поезда выпрыгиваю. Прокатился по насыпи и резко в сторону от состава. Могли ведь и в спину кинуть чем ни будь. Пронесло. Теперь к ближайшей трассе. Машина ехала за поездом весь путь и личный шофер- телохранитель готов подобрать меня в любой момент. Бабу Клаву встретим на ближайшей станции. Хорошо сработала старая. Ей же надо было вовремя колоду подменить, предварительно выгнав всех из купе. А потом «жуликов» своими корзинами задержать, дать мне возможность вовремя уйти с «кушем». Процент она свой честно отработала. А вот нехрен садится играть с незнакомыми людьми в азартные игры, даже если заранее уверен, что выиграешь. Жаль, что не все «каталы» это понимают. Автор: G.U.S.
Степан: Умельцы В начале 90-x нелегкая зaнecла в стольный град Сингапур по делам фирмы. В основном - закупка винчестеров, заодно - исследование рынка на предмет мелких гаджетов (прибамбасов электронных). Оказываюсь в маленькой фирмешке, эти самые гаджеты разрабатывающей. Hароду немного, в основном электронщики, т.е. коллеги, общих тем для обсуждения оказалось навалом, в общем слово за слово - к вечеру подружились и пошли это дело отмечать в крохотный китайский кабачок. За столом шло бурное обсуждение профессиональных проблем, и главное - различий в российской и китайской методики их решения. После энного бокала виноградного сока, который они обзывали вином, я им рассказал нижеследующее. Конец восьмидесятых. В один уважаемый и солидный ВЦ при агропроме привезли новейшие компьютеры, оснащенные 5ти-дюймовыми винчестерами с огромной емкостью в 20 мегабайт. Сингапурского, кстати, производства. Которые обошлись агропрому в совершенно непристойную сумму. Через месяц эксплуатации один из этих огромных винтов вышел из строя. Hе грузился, при попытке форматирования ругался матом, когда дело дошло до низкоуровнего форматирования из суббиоса самого винта - наконец выяснилось, что нулевая дорога испорчена безнадежно и винту пора на заслуженный отдых. Hачальник отдела эксплуатации (мой босс, Игорь Эдуардович, в миру Эдмундыч или Босс) сказал, что скорее повесится, чем доложит об инциденте руководству и бухгалтерии, ибо устроят они ему ритуальное убийство сразу, ввиду непристойной цены оборудования и мизерного срока эксплуатации. Hапомню, что дело было в конце восьмидесятых и бухгалтера в солидных ВЦ отличались жуткой кондовостью, а технический персонал считали своими личными врагами априори. Hо наши электронщики - самые наши в мире. Винт был раскручен, все пломбы сорваны (нечего терять), и интимные места его были вывернуты на всеобщее обозрение. Три главных спеца (главмех - Евгений Hикифорович, отставной стармех СевФлота, в миру Кефирыч; мой босс и я), привыкшие к “большому железу” минского, киевского и вильнюсского производства, навсегда провонявшие машинным маслом и канифолью, долго хмыкали, удивляясь сингапурской простоте и изяществу конструкции. После первого стакана была обнаружена реечная передача, двигающая впередназад головки чтениязаписи. После второго - пропИл на конце этой передачи и пара светофотодиод, между которыми этот пропил и оказывался в тот момент, когда головки вставали на нулевую дорожку. После третьего - было принято изящное решение эту пару слегка сдвинуть, дабы “эта сука”, как сказал Кефирыч, “думала, что нулевая дорога проходит теперь в другом месте”. В кронштейн (очень солидное название для крохотного уголка из жести), на котором эта пара крепилась, был уперт ржавый гвоздь-стопятидесятка, добытый из бездонных карманов Кефирыча, по концу которого я и тюкнул слегка маленьким молоточком. И все. Hе считая обратной сборки. Когда через полтора года я увольнялся - “эта сука” еще работала, при нулевом количестве сбойных секторов, кстати. Вот эта история и была рассказана сингапурским товарищам. Товарищи бились в падучей, лили сок на голову, но поверить не могли. Сама идея такого ремонта ни сомнений, ни возражений у профессиональных инженеров не вызывала. Другое в головах китайских не помещалось - как кому-то могла придти в голову мысль чинить такое безумно сложное устройство без гермозон, стерильных скафандров, да еще с помощью такого социалистического инструмента, как молоток. Жаль - серпа не было. (с) Честноспёрто
Степан: Ленинград. 1948 г. На остановке, взяв узел и книжки, В новый трамвай поспешила войти Хрупкая женщина в старом пальтишке С мальчиком худеньким лет десяти. Крикнул кондуктор на задней площадке: - Кто там вошёл, оплатите проезд! Мама на сына взглянула украдкой, Тот ей послушно кивнул и исчез. - Тётя, простите, мы, правда, без денег. Мама болеет, ей трудно идти, Всё, что осталось – пятнадцать копеек. Вы не могли бы нас так подвезти? Все ленинградцы – народ добродушный. Многих кондуктора тон возмутил. - Бедные, тоже мне! Только послушай! Высажу враз! Хочешь ехать – плати! Мальчик как будто стал старше мгновенно, Тихо вздохнул и назад пошагал. Но три рубля протянул вдруг военный. - Дайте билеты, – спокойно сказал. - Дяденька, что Вы! Прошу Вас, не надо! - Надо, родимый. Со старшим не спорь! Мальчик с восторгом взглянул на награды. - Нравятся, да? – улыбнулся майор. - Нравятся! - Как же зовут тебя? - Вовой. - Сколько годов тебе? - Десять – весной. В эвакуации с сорок второго. Вот, возвращаемся с мамой домой… - Виктор, ну что ты пытаешь ребёнка? Прошлого боль никому не нужна! – Тронула руку майора тихонько Женщина рядом, как видно, жена. Быстро из сумки достав шоколадку, Женщина молвила: - На вот, возьми. С мамой пришлось вам, как видно, не сладко! Что-то кольнуло майора внутри. - Стой! – оборвал её спутник суровый, - Я кое-что всё же должен узнать! Мальчика обнял за плечи он: - Вова, Маму, скажи мне, не Любой ли звать? - Любой! – в ответ изумился мальчонка. Тут уж майор удержаться не мог, Расцеловал в обе щёки ребёнка. - Ну-ка, веди меня к маме, сынок! Вихрем промчавшись к началу вагона, Мальчик воскликнул: - Я взял нам билет! Мама, а вы с этим дядей знакомы? Та словно снег побледнела в ответ. Вот перед ней он живой и здоровый Тот, кто на фронте за Родину пал. - Любушка, Люба, – он звал её снова, Вмиг, ослабевшую, на руки взял. - Что происходит?! Ну, это уж слишком! Виктор! – окликнула сзади жена – Кто эта женщина с этим мальчишкой, Может быть, скажешь?! В ответ тишина. Замерли все, оценив обстановку, Каждый пытался загадку решить; Вот уже минули три остановки, Только никто не спешил выходить. - Люба, – шептал он ей, гладя легонько, - Милая, – эхом навзрыд изнутри… Вот и очнулась, сказала тихонько: - Бог с тобой, Витя! Как знаешь – живи! Слёзы мешаются, став в горле комом, Он обернулся к жене: – Ты пойми, Думал, погибли под взорванным домом! Это семья моя, Надя! Прости! К сердцу прижав драгоценную ношу, Сыну сказал: - Ну, Володя, идём! Я пока жив вас, родные, не брошу! Буду защитой вам ночью, и днём! Звонкий трамвай покатил себе дальше. Как это просто – друг друга понять! Плакали люди открыто, без фальши, Помнили, чтобы другим передать. Ленинград, 1948 год(основано на реальных событиях) © Лариса Яхимович
Nick: Про пальцы Каждый уважающий себя преступник одевает перчатки, когда идет ломать квартиру. Некоторые двери перчатками не открываются, хитрые хозяева снимают с дверей ручки, а рукавицы скользят по полировке. В результате приходится потом стирать отпечатки или поджигать квартиру. Или машину поджечь. Угнал, покатался, а потом уничтожил отпечатки вместе с машиной. Но это было в старые времена. Нынешние наркоманы подобными проблемами не озадачиваются. И м надо быстро найти деньги-золото и бежать за дозой. При этом, наркоманские мысли мечутся замысловатыми траекториями. К примеру, один наркоман, взломав квартиру, стал искать деньги под подвесным потолком в коридоре, где его и уебало электричеством. А деньги, между тем, лежали как у всех – во втором томе А.С.Пушкина. Ибо Пушкин – это наше все. Эксперты криминалисты очень любят работать в квартирах, обграбленых наркоманами. Там залапано буквально все. И все отпечатки – как на подбор. Хоть в учебник по криминалистике запихивай. И сразу видно, кто был в квартире – наркоман или алкаш какой-нибудь. Пьяные люди смазывают все свои отпечатки, он не столько открывают мебель, сколько опираются на нее. У наркота все движения четкие, как собачье говно на снегу. Приходится выбирать из кучи хороших пальчиков – самые хорошие. Чтобы собрать все – никаких сил не хватит. А проблемы начинаются потом. Когда наркомана ловят на улице с телевизором, завернутым в одеяло. А версия, что «дядька плохой дал телевизор поносить» - не покатывает. Наркоманский мозг начинает вспоминать все сломанные квартиры, где все заляпано пальцами. И начинает плюсовать эпизоды. И понимает, что нужно как-то снять с себя подозрения, а именно – уничтожить свои отпечатки пальцев. Для этих целей используют спичечный коробок. Об его шершавые грани за ночь можно исшоркать весь папиллярный узор. Правда остается вероятность, что используют дактилоскопическую карту, которую делают в ИВС перед посадкой, но там цырики делают, не та у них сноровка. Наркоман Вадик Орлов всегда носил при себе кусочек мелкой наждачки. Эксперты потом мучились, от всех наркоманских пальцев отпечатки были похожи на отпечатки сосисок Великолукского мясокомбината, вообще без узоров. Но бывают случаи, когда ни наждачки, не спичечных коробков нету. Либо у сокамерников зажигалки, либо вообще попадешь в группу «Здоровье», где все некурящие. И тогда приходится изворачиваться. Наркоман Железов себе пальцы обглодал. Методично, грыз себе руки, чтобы раны не заживали. Другой наркоман разбил в камере лампочку и «нарисовал» себе новые отпечатки. Пока он занимался пластической хирургией, кровищей всю камеру заделал. Пришлось везти в больницу, перевязывать. Но самые проблемы – это снять отпечатки с неопознанного трупа. Особенно, если неопознанный труп длительное время лежал в сугробе или на дне водоема. С таких трупов, иногда, приходится снимать кожу рук и выделывать ее, как перчатки. Эксперты криминалисты таких мероприятий не любят и всячески от них отлынивают. И вот как-то нашли на обочине труп. Замерзший мужчина лег поспать в сугроб и решил не просыпаться. При этом руки спрятал под себя, а лицо открыл всем ветрам и диким животным. В результате звери лицо объели, а до рук не добрались. В лицо мужчина неузнаваем, но по пальцам – есть возможность, поскольку все туловище в куполах и, явно, судимый. А устанавливал личности неопознанных трупов – легенда уголовного розыска, Виктор Юрьевич Кузькин. Сильно и длительно пьющий майор. У него был полный сейф разных розыскных дел, помимо неопознанных трупов, на Викторе Юрьевиче висели все пропавшие без вести граждане и еще скрывшиеся преступники. И всех невозможно опознать или совершенно не понятно где и как искать. А тут можно разом срубить две палки. Во-первых, можно опознать неопознанный труп. Во-вторых, можно взять с родственников этого опознанного трупа заявление о пропаже, завести розыскное дело, а уже потом – «найти» пропавшего в Волосовском морге. А если повезет, и неопознанный труп еще окажется в розыске, как скрывшийся от следствия преступник – вообще праздник. Эксперты-криминалисты очень не любят ходить в морг, они там испытывают дискомфорт. Им же надо трогать труп за руки и снимать с него отпечатки пальцев. А Виктор Юрьевич прямо достал со своим трупом, ходит за начальником ЭКО, как привязанный и канючит: «Пальцы… Пальцы…» А дело было как раз на годовщину снятия блокады Ленинграда. С утра всех отправили в оцепление, возлагали венки к братскому захоронению. Все замерзли, в том числе и эксперты криминалисты. Сидят в кабинете, греются спиртными напитками. А тут приходит Виктор Юрьевич Кузькин и начинает канючить: «Пальцы… Пальцы…» Начальник Экспертно - Криминалистического отдела, майор милиции Егор Николаевич Бураков вообще расстроился. И так водка теплая, еще этот канючит про свой неопознанный труп с пальцами. Испортил напрочь аппетит. И тогда Егор Николаевич наврал, что ходил уже в морг, смотрел там труп. Пальцы померзли и снять с них отпечатки можно только в лабораторных условиях. Нужно тащить труп в отдел милиции, складывать его под инфракрасный светильник и, с помощью паров кристаллического йода, попытаться экспонировать отпечатки на матовое стекло. Этот пьяный бред подействовал, Кузькин как-то сник и спросил, какие еще есть варианты. Егор Николаевич пошутил, что можно ампутировать руки, труп целиком тащить не обязательно. Виктор Юрьевич огорчился, попросил выпить несколько граммов и ушел в растрепанных чувствах. Эксперты продолжили пить. Через полчаса вернулся весь заблеванный Кузькин, пробурчал что-то матерное, повесил на вешалку пакет и вышел. И пакет был такой: с одной стороны Алла Пугачева, а с другой Михаил Боярский. Оказалось – шутка не прошла. Кузькин сходил в морг и, каким-то тупым тесаком, покромсал трупу обе руки. Сложил их в пакет и принес к экспертам. Эксперты мигом протрезвели, они должны были в морг идти, а тут им такая доставка на дом. Бывают, конечно, случаи, что надо отнимать руки и отправлять в Питер, отпечатки восстанавливать, но это очень большая редкость. Как теперь объяснить, что у трупа руки кто-то отломил? Эпопея с руками продолжилась в прокуратуре, следователю поставили бутылку коньяку, чтобы он выписал постановление о проведении экспертизы, чтобы отправить нахуй эти руки в управление, пусть там экспертизу проводят. Командировали с этими руками, само собой Виктора Юрьевича Кузькина, как самого заинтересованного в скорейшем проведении экспертизы. Кузькин даже не стал ждать, когда ему выделят служебный транспорт, он сорвался на рейсовом автобусе маршрута 843. Автобус довез Кузькина до станции метро Автово. Оттуда до улицы Трёфолева ходил трамвай №36. И в этом трамвае закончилась эпопея с руками. Виктор Юрьевич что-то употребил и имел неосторожность уснуть. Этим постом, я хочу передать пламенный привет неустановленному преступнику, который в феврале 1989 года умыкнул в трамвае №36 у спящего пьяного товарища пакет. Привет тебе, везунчик. С трудом представляю выражение лица алчного человека, который между Боярским и Пугачевой, обнаружил обрубленные конечности неопознанного трупа. -------------------------------- (с) pankratey
Nick: Магнитофон "Весна" ...а еще мы сцали с балкона... То есть, надо же с начать не отсюда. В восемьдесят девятом я дембельнулся и тупой, как и полагается нормальному дембелю, приехал доучиваться в свою шарагу, то бишь, вы будете смеяться, пединститут. Отделение географии и биологии. Должен сказать, что учиться я не хотел. Работать тоже не хотел. Я ведь дембель, напоминаю. Я хотел пить алкоголь (тогда мне казалось, что это круто и является одним из достоинств свободной жизни), я хотел ебать баб (желательно всех сразу или хотя бы по очереди). Больше я ничего не хотел. Однако институт требовал меня в качестве студента, а мои родители отказав мне в пайке, пока я не вернусь в обитель наук, вынудили меня сдаться. Я жил в общаге. Не знаю, что сегодня такое студенческая общага, судя по дебильно-дегенеративному шоу на ТНТ, это какая-то хуйня, а не общага. В наше время общага была вторым после СИЗО заведением по степени риска и адреналина. Тут было все. Восемь этажей без лифта. Каждый этаж- новый левел по сложности прохождения. Это сегодня клуб это пафосное учреждение с еблоконтролем и трусами в стразах. Вы были на общажной дискотеке хоть раз? В холле коридора ставится магнитофон "Весна", свет выключается, в подстветке лишь пару-тройку настольных ламп с крашенными лампочками. Дамы с начесами и пергидролью, турецкие кофты и мальвины, армянские туфельки на каблуках, польская косметика, духи "Может быть", а лобок тогда вообще не брили. Кавалеры- свитера "Бойз", джинсы-пирамиды или зеленые слаксы, кроссовки "Томис" и запах "Флер-а-Флера". Вот где блядь гламур. И много бухла. Это тогда было модным. Это вам не коктейль "Секс на пляже" и не "Самбука" в хрустальной посуде. Все сложнее. Мальчикам- спирт "Рояль", девочкам то же самое плюс Амаретто. И тут могло быть все, что угодно. Главное не сбивать темп и не отхватить в ебало. Однажды я на черной лестнице выпил спирту и выебал женщину. Женщиной оказалась Наташа Е., подруга очень крутого чувака. Потом еще он помер от передоза. Но тогда он был еще вполне жив и опасен. Этот коитус стал нашим секретом, ибо палиться было не в наших интересах. Мы с Женей жили в переоборудованной под комнату бытовке. Туалета там, понятное дело, не было, ходить надо было в комнату напротив. Но зато у нас был балкон. На балконе можно было сидеть, пить пиво и курить. А еще мы сцали с балкона. Года полтора назад я был в том городе, проезжал мимо общаги. На балконах не было ни одного человека. То ли молодежь стала лучше, то ли туалет к бытовке пристроили. Или может быть все ушли клубиться по клубам. У нас клубов не было. У нас был магнитофон "Весна". ------------------------------ © amorales69
Masterboy071: Сейчас все в wow играют. Я к этой херне из принципа не подхожу.
bla_: Сейчас все в wow играют. Я к этой херне из принципа не подхожуСтудент ?
Nick: Школота ?
Multmir: А я даже и не понимаю, о чём разговор.
Nick: Цыганка с картами, дорога дальняя... * * * Говорила мама папе, с шулерами не садись… От звонка до звонка отбуцкал Кузёмин. С южным лохматым ветром по горам, по сиреневым травам отбыл к родному Надыму. Самый надёжный из поездов – почтово-багажный. В багаже Кузёмина полпачки папирос и справка об освобождении. Налегке идём, размышляет Кузёмин. Жизнь бродяжья, куда ты катишься налегке? Срока перевалили за сорок, луна воровская в ущербе, заплутала судьба в лабиринте созвездий. Вот и напевает Кузёмин вместо обеда: товарищ, товарищ, болять мои раны… Путь в нирвану соткан из неудач, говаривал старый бандит Садык. Путь вагонного вора вымощен полустанками, чемоданами и окриками ментовскими, говорил Кузёмин. Так что тебе, Книгу жалоб, спрашивал Садык. Нехай будет Книга судеб, криво ухмылялся Кузёмин. То-то же. Вокзал не бойкий. Остановка минут на сорок, запах зоны ещё не выветрился. Погулял Кузёмин за вокзалом, по парку. Вырвал лопатник сходу, по-борзому сработал. Дядя-фраер разворачивал на коленке газету с копчёной курицей, не до того ему было. А Кузёмину до того… до того Кузёмину жрать хотелось – тётку из газетного киоска зажарил бы в собственном сале, оно с неё так и капало. Ладно, тётка, живи до ужина. Ну, а мы… пал-летели!!! Прервите, падлы, свой разговор: по шпалам чешет вагонный вор. Подрывается Кузёмин, ни разу не спринтер. Ноги еле несут, дыхалка чуть дышит, и летит Кузёмин – куда почтово-багажнику, который тоже зря ждать не будет. А поезд – чуф, чуф, чуф, огни мерцали… сравнялся Кузёмин с последним вагоном. Полюбовался закрытой дверью. Не лезьте, сволочи – граница на замке! Но и грешным находятся двери в рай. Высунулась пара железных грабок, подхватила Кузёмина с крепкой насыпи. Улыбается Кузёмин вольному ветру, потому что снова едет в Надым. Обселась в вагоне дикая троица. Далеко не святая, коренник по понятиям да парочка пристяжи. После ужина Кузёмину в покер предложили сгонять, по маленькой. За ужин Кузёмин заплатил, от покера отказался: не умею, мол. Пристяжные утихли. Но не коренной. Уверенный такой чалдон, в кожаной куртке, с золотыми зубами: – А если в очко? – Мать не велела, – говорит Кузёмин. – Оно для прочих надобностей. Вот ежели до ветру… – Юморной, но неблагодарный. Гарасик, вынь эту шваль обратно на рельсы! – А если в пьяницу, например? – робко спрашивает Кузёмин. – Га-га-га… ладно, давай! В кинга. Выбора не было, не прыгать же из вагона. Первый кон остался за Кузёминым, но он уже срубил фишку, что всё подстроено. Чёткие попались каталы! Вытряхнули дядин лопатник, как камешек из ботинка, а следом проверенные котлы с малыми кузёминскими грошами. Тут золотозубый за нитку на шее у Кузёмина – хвать! – Не трожь, – говорит Кузёмин. – Это памятка, мамин перстень. Я её четыре года в таких захоронках ныкал… Заржали фраера, нитку вырвали: играй, паскуда, пой, пока не погубили! Высоцкого ему припомнили, гниды. Кузёмину тоже есть что вспомнить. Улеглись каталы, обшарив пленника до нитки и не найдя ничего, кроме тут же поделенных папирос. Ночь к рассвету стала подкрадываться, как мент к базарному пьянице. Уснули каталы, а Кузёмин не спит. Разминает в памяти фокус с яремной веной, сержант Расулов как-то одарил за колотый сахар. Потыкал Кузёмин каталам большими пальцами за уши. Неучтиво потыкал, заснули они поглубже. Карманы всей троице вывернул, снял с главного куртку, цепь, ботинки и джинсы. Обновки сидят как надо. Сидит и Кузёмин, курит, ждёт полустанка. Полустанок выпал в три домика. Тройка – это сущий пустяк, не карта. Делать нечего. Здесь мой причал, бормочет Кузёмин, спускаясь по насыпи, и здесь мои друзья. Маловато жизни на причале. Прямо скажем, скудная картинка. Подвесной фонарь уныло мается на ветру. Вокзал, всей мордой в извёстке, скалится драными окнами в темноту… и на краю платформы четверо зачем-то дубасят пятого. Без души трудятся, думает Кузёмин. Не иначе, скоро затопчут. Четверо – это, кажется, плохая примета… четверо, это к смерти. – Мальцы! – кричит Кузёмин, не успев ничего придумать. – Где тут правильная хата с вином? Стопанули бакланы, переглядываются. Грузный такой атлет, типа, бегемотик из Ромашкова, говорит: – Денег дашь, сами сгоняем. – С деньгами и дурак справится. Проводника дайте! – А по почкам не хочешь? Гони монету, Зёма. Кузёмин вздрогнул, погоняло откуда знают? Потом сообразил: по чистой случайности. Кузёмин он, Константин Павлович, почти что брат императора… а погоняло Зёма, земляк. Ну и отстаньте пока что, некогда! Четверо развернулись в цепь. Пятый лёжа реагирует, но нечётко. Топают красавцы, ножами крутят, ровно каппелевцы в психическую. Кузёмин и кричит им, как Василий Иваныч: – Черкаши, а плохо не будет? Рванули залпом. Первого, как водится, пропустил, второму ботасом прислал под коленную чашечку. Просто так, на шармака не дамся, размышлял Кузёмин. Прилетело по рёбрам, асимметрично ответил по яйцам. Свист, крики, на вокзале зажёгся свет. Шелупонь чертями брызнула в темноту. Кузёмин же приосанился, слегка завалившись на бок. Рёбра, знаете ли, свои, не дядины. По всем приметам он в этом пейзаже не более чем терпила. Но косенький дядя в милицейских погонах решил иначе, даже в справку не удосужился глянуть. Устроился Кузёмин в крохотном обезьяннике. Начал было обживаться, вдруг слышит: тыр-быр-тыр, Джамал… ой, отвяжись ты, Славка… я вам тур-бур-быр, закусить и выпить… хорошо, только забери его ко всем чертям! Так, думает Кузёмин. Мать моя, давай рыдать! Что за цирк, спешите видеть? И входит в коридор, поверите ли, молодая цыганка… вот это Славка?! Ну, Славик здесь точно не проканает, смятенно размышляет Кузёмин, разглядывая гостью. СЛАВКА… странное имечко для цыганки, но девка бойкая! Брови вразлёт, губы шалым розовым ветром тронуты. На вид Славке лет тридцать. Зрелой красоты женщина, роскошной фигуры. Рассмотрела Кузёмина, словно борова в загончике, и тихо интересуется: – Ты братика на вокзале спас? – Нет, сестричка. Никакого братика я не помню. Пойдёшь ко мне в дочери? – Не шали, лазоревый! Ромалэ зла не держат, добра не помнят… но я тебе помогу. И точно, входит совсем уж косенький дядя Джамал и выпускает Кузёмина на свободу. На что мне воля, если спать негде, размышляет Кузёмин. Сунулся было к вокзалу, но цыганка за ладонь ухватила, повертела, присмотрелась к ней… и вдруг поцеловала в самую середину. За мною сроду так не ухаживали, да и давненько что-то не было у меня девушки, вяло рассуждает Кузёмин. Активная дама, под руку взяла его и тащит куда-то. Кажется, сумасшедшая. Всё равно, лишь бы спать уложила. Шагает парочка, топчет узкую каменную тропинку. Посмеивается цыганка, аж зубы блестят: – Как звать-то, лазоревый? – Зёма… ну то есть, Костей зовут. А тебя, значит, Славка? – Константин, это верный до гроба. Хорошо. Вижу я, ты в беде. Мишеньку выручил, и я тебе помогу. Не смейся, сокол! Ладонь о многом сказала. Тут подворачивается под ноги третий. Смотрит Кузёмин: вроде бы… точно. Это он, красавец, на платформе под шелупонью парился. Морда у цыганенка хитрая, а глаза… глаза у него слепые. И лет не больше пятнадцати. Не так тут что-то, думается Кузёмину. Неправильные цыгане. – Где дом твой, лазоревый? С кем живёшь? Семья есть? – Нигде не живу, – отвечает Кузёмин, и кошки на душе заскребли, заныли… – Не кличь меня лазоревым, будь ласка! Всё равно, что голубой, а мне западло. Чем займёмся? – Я тебя накормлю. После скажу, что делать, – говорит цыганка, чуть задыхаясь. Юбки разлетаются на Славке жёлтым веером. Сапожки лаковые постукивают, глазищи в темноте посверкивают. На руке у Славки перстень, кажется, цены немалой. – Ясно, что! После еды люди спать рядком ложатся, – пытается Кузёмин шутить, а глаза цыганенка с бельмами так и вьются перед глазами. Надо же, слепого увечить… Но шагает Мишаня бодро. Прямо голову держит, как младенец в родовом проходе. – Спаси тебя бог, Костя, как ты меня спас, – говорит цыганенок, и у Славки глаза влажнеют. – Что ты им сделал? – Кузёмин хочет быть строгим. – А вот что! – отвечает Миша и подаёт кузёминский портмоне. – Шикарный франт, – говорит Кузёмин, и смех в нём борется со слезой. – А если совсем убьют? – А мы его скоро вылечим, – говорит Славка. – Ты и поможешь. – Нашли лепилу! Я и триппер-то завалященький… Под взглядом Славки Кузёмин смолкает, и компания останавливается. Домишко на краю посёлка не ждёт, не встречает аплодисментами. Гнилая хибара пребывает в запустении, если не считать узенькой печки да трёх-четырёх хотя и пыльных, но блестящих по узору ковров, украшающих стены и пол. Ещё из мебели – парочка застеленных шатких лавок, старенький комод, щербатое трюмо с выпавшим зеркалом. По стенам помутневшие фотокарточки. В углу – слепая икона. Из трёх окон только на одном занавеска. Пещера Али-Бабы, усмехнулся Кузёмин. Приносите с собой, уважаемые… Подали нехитрый приварок из кусочка сала, селёдки и трех картофелин. Убрали втроём, как полочку подмели. Взбодрённый скудной бациллой, мальчонка спел чистым голосом: ой, ручеёчек-ручеек… и весь телевизор. Наступило долгожданное время ночлега. Взрослые по лавкам, Мишаня на печку. Коротка бывает летняя ночь. Просыпается Кузёмин от горячих прикосновений… нет, не рук, а обнажённой женской груди. Качаются над ним соски и грудь спелой гроздью. Ну, и он, не будь дурак, хватает их всем изголодавшимся ртом. Тихо, тихо, шепчет на ухо Славка. Таится Кузёмин, будто тащит на волю чемодан с ночного купе. В торопливых, жадных ласках охнула женщина, припала: ай, обожгу, лазоревый! Так и случилось. Слава Богу, не на всю ночь. Наигрались, беседуют: – Чего ты в драку полез? А если бы и тебя… – Дорогу хотел спросить. – Дорогу спрашивать бесполезно: сама тебя выберет. – Значит, меня выбрали рельсы. – Не проводник, лицо не нажратое. Ты что же, командировочный? – Разъездной. – Это значит… – Да. Это значит. – Что за жизнь, прости-Господи! Тюрьмы, этапы, судьи. – Жизнь как жизнь, получаю натурой. Как с тебя… – Прекрати! Сама к тебе пришла, и этим я не торгую. Что умеешь, Костя? – Ну-у… табуретки делать. Столы, навесы. Хлебопеком на зоне был. – Слу-ушай, у нас же пекарня есть! Была, вернее. Хочешь, втроём подымем? Замолчал Кузёмин. – Оставайся с нами, Константин! Всех я спасу, – шепчет Славка. – На ладони у тебя линия жизни – вылитая моя. Любить буду, не сомневайся… но главное, это братик. Одни мы, родители умерли. Пропадает Мишка. Добрый, а просить не умеет. Пройдёт по вагону, тронет кого из пассажиров, и всё – кошелёк в руках! Талант, конечно, да ведь забьют его до смерти. Мужик рядом нужен, раз отца не осталось. Оставайся, слышишь! Снова молчит Кузёмин. Неизвестно, что за мысли в нём ворочаются, тяжёлые, как жернова. Как колёса вагонные. – Не цыгане мы, беженцы с Приднестровья. Мама сербиянка, назвала меня Славкой, Славицей. А Миша прежде был Милошем, да только имя родное пришлось забыть. Гнали отовсюду, везде мы чужие. Год назад пристали здесь к старушке одной. Умерла она, а мы прижились. Я на станции поломойкой работаю, танцую на свадьбах, буфетчицу когда подменю… Молчит Кузёмин. Вот почему странными казались ему цыгане. Совсем онемели звёзды. Нету сил им выбраться из лабиринта. А выход всё же наметился. – Тыщ подполковник, разрешите обратиться! Новая пекарня в Д… объявилась, пекут булки, крендели, фигурки разные из смеси ржаной и пшеничной муки. Я приценился: хорошо бы у них питаться, тыщ подполковник. Встанет дешевле, и выпечки свежей страсть как хочется! Думаю, и зека бы не отказались… – Ладно, Расулов. Зайдёте с кумом ко мне после вечерней поверки. Приподнялись с утра бродяги, тронулись в пекари. Всей семьёй, теперь уже и кузёминской. Красть некогда, трудятся, как черти в аду. Ладные у Мишки фигурки из теста выходят! Рукастый, чёрт: ворона вылепит, спящую лисичку, а то и кролика. А покупатели рады, просят зайцев да медведей побольше. В округе-то одни суслики. Славка мужиков своих, Мишаню и Костю, супом кормит, а они день и ночь в пекарне. Денежка в доме лишняя появилась – первым делом Мишке учебники выправили, обувку Кузёмину да Славке шерстяной платочек. Копить семья была не обучена. Зачем копить, если дни наверху сосчитаны? На небесах, рассуждал Кузёмин, ни фига не стянешь. И всё-таки… А вы и уши развесили? Не так всё вышло. Утром, как развиднелось, тронулся Кузёмин по холодку назад к станции. Вокзал недалеко оказался, километрах в пяти. Славка выбежала следом, да так и осталась стоять, прижав к груди сжатые кулачки. Прощай, мой табор, я спел в последний раз, бормотал Кузёмин… самому всё надо решать. Утро поёт, что-то трындит про себя пернатая мелочь, а путь обратный вдвое короче. Постучав в дощатую дверь, Кузёмин толкнул её ногой и сказал, выйдя на середину комнаты: – Разбирайте, черти! Славка, айда с бараниной щи варить. Что поделать: здешний лабаз, он тоже в районе вокзала. Потом, конечно, была пекарня, поднятая из пепла, труды были немалые и заказы. Отдыхать поехали на Чёрное море. Мишку осенью в глазную клинику Фёдорова сдали, на операцию. Скоро повязку снимут. Вот теперь — всё. ----------------------------------------- (с) Стэн ГОЛЕМ
полная версия страницы