Форум » Флудим здесь. » Чтиво » Ответить
Чтиво
Nick:
Nick: Пра непасредственность Осторожно! Присутствуют маты, олбаниш и прочие элементы олдскула. Нежные особы, идите нахуй мимо. Не знаю, кому как, но мне в основном нравятся непасредственные люди. Те, которые, нихуя не создают сложностей на ровном месте, и все у них получаецо легко и непринужденно, как в самоучителе по боевому самбо (издательство «Рязань» 1993 год). Мне его в школе однажды подарили на 23 февраля. Зачем подарили, до сих пор загадко, адин хуй там все картинки не интересные, ни подрочить, ни посмеятсо. Но это я отвлекся. Разговор совсем даже не о самбо, хотя спорт беспесды достойный, а о непосредственности. К примеру, была у меня одна коллега, Светочка, непасредственная шопесдец, и ебацо любила больше чем мороженное, но это к слову. Достаточно было подойти к ней во время перекура, пошептать на ушко что-нибудь уменьшительно-ласкательное, типа «хуй-песда-пошли ибацо», и все. Смотришь, у нее зрачки уже куда-то вверх закатились, ноги подкосились, одной рукой стринги стягивает, а другой на ощупь ищет место, где бы немедленно предаться разнузданному половому сексу. Без всяких нахуй икивоков и условностей. Причом, не потомушто нимфоманко, а потомушто непасредственная, ага. И что характерно, ее непасредственность вообще на весь наш коллектив распространялась, даже клеркам приходящим перепадало. Незаменимый на производстве человек. К новому году даже грамоту получила от профсоюза, за добросовестное отношение и профессионализм. Некоторые женщины правда возмущались , называли ее праституткой и другими нехорошими словами, но мне думаецо, этот они из зависти, потомушто у них не было такой непасредственности, и сисек третьего размера тоже не было, а значит ебать их никто не собирался. Единственное с чем Светочке катастрофически не везло, это с женихами. Все время попадались какие-то непостоянные, на час-полтора небольше, максимум на ночь. Нам даже жалко ее было, чисто почеловечески. Утешали канешно по мере сил, некоторые даже по два раза за день, старались, хули. Но слезами горю нипаможешь. А однажды к нам новый менеджер пришол, Рома… Рома…Роман. Романтичный, кароче, весь, как магнитофон одноименный, советского производства, (кто забыл- «Романтик-201-стерео» называлсо) . Я, конечно, и сам романтик ниибацо, гандоны в принципе не признаю, потому што они все чувства убивают, ну и цветы могу на восьмое марто подарить, опять же, ну или на день святого валентина, это как повезет. Но до Ромы мне адинхуй далеко. Он, как только к нам зашел, сразу стало понятно, что интеллигент в стописятом поколении. Из тех, на которого смотришь, и думаешь, то ли сразу его уебать, то ли подождать, когда умничать начнет, а то, что начнет, это неаспоримый факт. Правда опасно, что убьешь его с одного удара, да и очки на нем жалко, в них столько стекла вставленно, што хватило бы весь наш офис остеклить. И как то так получилось, что Рома влюбился. Нихуя в этом в общем-то удивительного нет, потомушто любовь, это песдец какое великое чувство не чуждое всем без исключения, даже Роме. А то што он влюбился в Светочку, это уже частности. Сейчас возможно, некоторые, совершенно неискушенные в жизненных аспектах, читатели спросят, а хули в этой ситуации такого драматичного? Алгоритм понятен даже имбицылу: хуй-песда-пошли ебацо… раз-два-три… стоп камера, снято, акт любви состоялся. Но нихера вы не угадали, ответ неправильный, и викторина продолжается. Дело в том, што падобные экзерсисы для романтичных натур вроде Ромы категорически неприемлемы. Он где-то в децтве книжку прочитал, а может в кино увидел, я хуйевознаю, смысл в том, што согласно его принципиальным убеждениям ебть девушку просто так, без предварительных манипуляций, это песдецкак безнравственно и аморально, почтишто ахтунг. По его рыцарскому уставу, объект ебли нужно вначале завоевать, дракона победить, от хулиганов спасти, или подвиг совершить какой, а потом уже сношать разносторонне. А без этого нихуя незачот. Короче, никакой непосредственности. Нуегонахуй такие теории, по моему. Да и с драконами у нас как-то не сезон. Надежда на подвиг, тоже себя не сильно оправдывала. Оставались только хулиганы, но с ними в конфронтацию вступать Роме не позволяла весовая категория и музыкальное образование. И что делать, хуйпайми, картина маслом - «крах надежд», причом не только Роминых, но и Светочки. Светочка и рада бы Роме дать, такой положительный во всех отношениях жених ей очень понравился, но Рома не соглашается, говорит что не достоит ее, и ниибет. Хуйзнаит чем бы закончилась вся эта полная трагизма ситуация, если бы не случай. Как то Рома со Светочкой собрались погулять на выходных, то ли в цирк он ее пригласил, то ли в пельменную, это уже неважно. А чтоб не потеряться, договорились встретиться у фонтана в шесть часов после полудня. Рома часа за два пришел, ясен хуй, с цветами. Первое свидание, все таки. Не знаю, как он его планировал, но жизнь адинхуй внесла свои коррективы. Как только Рома через диоптрии свои уловил, что Светочка к нему со всех ног через дорогу бежит, так хуйлысь, в прямом эфире в нее такси въезжает на полном ходу, по траектории бампер- Светочка-тыдыщ, и скрываецо в неизвестном направлении, так же молча, без всяких прощальных слов. Светочка после этого сразу бежать перестала, пару сальто в воздухе сделала, и на землю ебнулась. Лежит, не дышит, песдец котенку. У Ромы, от подобных инсталяцый даже дух перехватило, неажиданно, хули. Не каждый день такси людей перед тобой сбивает. Но Рома, молодец, нихуя не растерялся в критической ситуации, такой шанс выпадает раз в жизни, и то не каждому. На себя Светочку взвалил, и в больницу понесся аки Усейн Болт на Пекинской олимпиаде, хорошо больница рядом была, практически напротив. А там врач уже забрал Светочку куда-то спасать от смерти. Спустя полчаса врач вышел, пожал Роме руку, сказал, что Рома настоящий герой, и если бы не он, то пиздец бы Светочке неиилюзорный, спасли буквально чудом. После такого поступка, Рома уже не тушевался, подвиг за плечами, герой нахуй. Через пару месяцев свадьбу сыграли. Полный сцуко хэппи энд. Если кто-то сейчас поинтересуется, а что-же в этом подвиге героически-сложного, взял и до больницы дотащил, любой так сможет, просто повезло, и ниибет. Тот полный иблан и недоумок, потому что самое сложное в этом подвиге было Светочке с таксистом и врачом договорится, ну и упасть красочно, не вызывая сомнений (три дня тренировалась). Все-таки непосредственность это заибись какое качество. ---------------------------------------- © 13krisssssss
Nick: Засватанный Валера как мог оттягивал эту поездку в объятия своему неминуемому позорищу. Но отмазываться до бесконечности не получилось, любимая Оксана и так вся в обидах. Пришлось ехать. Выбрали выходные и вот, каких-то сто километров по размытым сельским дорогам и Валерина «пятерка», грязная, как брошенный при отступлении немецкий мотоцикл – торжественно въехала в Оксанину деревню. Зачем только машину перед отъездом намывал, да еще и с полиролью? Все равно теперь даже цвет кузова не ясен. Оксану с Валерой встретили, как встречали бы Бреда Пита в московском метро. Оказывается – можно не только сидеть, как засватанный, но и выходить из машины, стоять и даже не знать куда тут при всех можно сплюнуть песок, залетевший с ветром в открытую пасть. И все это как засватанный, под многочисленными взглядами и возгласами родни: - Молодец Оксана, притащила наконец к нам своего жениха. Вот мы его уже и не выпустим, женим… Валера снисходительно улыбался, чтобы не обидеть очередного Петросяна поймавшего кураж: - Ну, что Валера, признавайся, ляльку уже заделал нашей Оксане? Валера, прикидывая, где у них тут туалет: - Да нет, какая лялька… - Так вы хоть работаете с Оксанкой над этим делом? Едять тебя мухи. И все в таком же духе. Народу вокруг разгоряченной нездешней машины скопилось человек сорок. Валера уже и сам догадался где туалет, но про наличие бумаги не рискнул спросить у Оксаны, а то она тут же начнет орать – «Батько, а в туалете газета есть?! А то Валерчику надо!» Засватанный судорожно шарил по карманам в поисках макулатуры, при этом непринужденно отвечал на вопросы своей возможной будущей родни: - Нет, это не подголовники – это я поставил «сидушки» от «семерки»…. … - Конечно можно. Залезайте, посидите… … - Зарплата у меня? Ну, по разному, нам с Оксанкой хватает… … - Еще не решили, но собираемся… Вопросы незамысловатых родственников становились все прямей и проще, казалось им не будет конца и края: - Валера, а ты куришь? - Курю. - Херово…а бухаешь? - Ну, не особо. - А че, «не особо», больной что ли? Наконец первая ознакомительная беседа, поход в туалет и переодевание в нарядную рубашку, позади и зачем он только «пшикнулся» одеколоном, теперь хоть картонную табличку на шею вешай – «Не знаю как называется этот запах, коробку выбросил, Оксана на день рождение подарила…» Сели за огромный праздничный стол с жаренным поросенком, солеными огурцами и разными… Короче говоря, если бы Ной на ковчег собирал еще и всякой еды по паре, то одного этого стола ему хватило бы за глаза… Валера один раз уже перепутал троюродного брата с дядей Оксанки, так что теперь решил помалкивать, а больше слушать. Ну да ладно, еще каких-нибудь 48 часов и они вернутся обратно во Львов. Ерунда, можно продержаться. Сытый и уставший засватанный, делал вид, что внимательно слушает тосты, а сам, не без успеха боролся со своим богатырским сном. Чтобы занять руки, Валера взял тонко нарезанный кусочек голландского сыра и по миллиметру его откусывал. И тут он почувствовал на себе пристальный взгляд Оксаниной прабабки. Она удивленно вытаращилась на внучкиного жениха, как на заспиртованного уродца. Вдруг дернулась и своими крючковатыми пальцами ловко выхватила кусочек сыра из Валериного рта. Засватанный с перепугу совсем засватался, а бабка скрипучим голосом запричитала: - Ты шо!? Разве ж так можно? Ты почему съедаешь сыр вместе с парафиновой шкуркой? Тьху! Или ты это ешь? Эх, думал же куда девать шкурки… на скатерть бросить, вроде неудобно, проще было так проглотить, а тут бабка заметила, да еще и кипишь на всю хату подняла. Ужас. Даже гармонист привстал, чтобы получше рассмотреть отнятый у дорогого гостя надкушенный кусочек сыра. Валера, пытаясь превратится в испанскую девушку с ковра, примирительно заговорил: - Спасибо, ничего, мне так даже вкуснее. Все нормально, не обращайте внимания. Бабка: - Ничего себе, в первый раз вижу человека, который любит парафин с сыра… На помощь пришла Оксана: - Бабуля, отстань, не пугай мне жениха, а то сбежит. Пусть ест, что хочет. Тебе жалко что ли? _________________________________________________ Долго ли, коротко, Валера хоть с трудом, но все-таки пережил 172800 по-деревенски неспешных секунд и уже усаживался с Оксаной в помытую племянниками машину. Засватанному было легко и радостно на душе, а многочисленным провожающим родственникам – немного грустно, ведь для них, не избалованных приездами Чехословацкого луна-парка, любое новое лицо – это информационный повод на год… Валера «фафакнул» публике на прощанье и почти уже поехал, но вдруг народ пришел в движение, раздались крики – «Стой!» «Тормози!» Всех распихала запыхавшаяся прабабка, протиснулась к водительскому окну и торжественно вручила Валере кривенький, грязно коричневый шар величиной с теннисный мяч: - Вот, зятек дорогой, специально для тебя со всего нашего сыра, парафин поотшкрябывала, еще и у соседей попросила. По дороге покушаешь, раз ты это любишь… Ну, давайте, деточки, с Богом… -------------------------------- © Грубас
Nick: Золушка Светило солнышко, пели птички, настроение у Золушки было поганое. Полы она уже натёрла, посуду помыла, но оставалось ещё неперебранное зерно, нестиранное бельё и эти гадкие розовые кусты, от которых она всегда чихает. А тут ещё в дверь кто-то ломится. -Вам кого?- спросила Золушка, приоткрыв окошко в двери.- Никого нет, все уехали на бал. За дверью обнаружилась высокая костлявая старуха с живописной бородавкой на носу. -Элла Синдер здесь живёт? -Да...- Золушка даже растерялась.- Это я. -Вот тебя-то мне и надо,- довольно хмыкнула старуха.- Открывай давай. Угрозой от старухи не веяло, но Золушке всё-равно стало как-то неуютно. -А Вы, собственно, кто? -Родственница,- отрезала старуха.- Ну ты открывать будешь или нет? Золушка подняла засов и впустила гостью в дом. -А я думала, у меня из родни никого не осталось... -Я дальняя родственница,- уточнила старуха.- Ты мне приходишься правнучатой племянницей. А я тебе, стало быть... хм... прабабистая тётка. -Ой,- моргнула Золушка.- А сколько же Вам лет? -Триста с небольшим,- ответила старуха и кокетливо хихикнула.- Женщине больше трёхсот никогда не бывает. Золушка нашарила за спиной стул и села на него не глядя. -Тогда, значит, Вы... фея?! -Я, по-твоему, похожа на фею?- захихикала старуха.- Феи - они все в розовом, с крылышками, у них волшебные палочки с мигалкой на конце, да и выглядят они на все сто... а не на триста. Да и откуда бы им тут взяться? Все феи сейчас во дворце, на балу. Все двенадцать. Их-то, небось, пригласили! Гостья запнулась на секунду, стиснула зубы и добавила с неожиданной злостью: -Меня вот пригласить никто не удосужился. Даже наоборот! Под страхом, значит, смертной казни... Ну ничего, ничего, я им ещё припомню! Ведьма я, деточка, ведьма. Да ты не бойся, не обижу. Я сюда не затем пришла. Ведьма подманила пальцем другой стул и величественно опустилась на него. -На бал хочешь?- спросила она. -Хочу, тётушка! А Вы мне поможете, да? -Помочь?! Милочка, да за кого ты меня принимаешь? Ведьмы никому не помогают. Ведьмы только вредят. Да и как бы я тебе помогла? Бельё за тебя постирала? Окна вымыла? -Ну, я думала... Вы могли бы позвать птичек, чтобы они перебрали зерно... -Ха! Они переберут, пожалуй. Нет, птичек подкармливать я не буду. Не мой профиль. -А тыкву в карету Вы тоже не можете превратить? Крысу в кучера, а мои лохмотья в бальное платье? -Могу наоборот. Платье - в лохмотья, карету - в тыкву, кучера - в крысу. Пойми, деточка, ведьма может только проклинать и портить. Оно тебе надо? -Но тогда зачем же Вы пришли? Что Вы от меня хотите? -А, ну это просто,- небрежно отмахнулась ведьма.- Мне нужно было убедиться, что ты действительно осталась дома - это во-первых. А во-вторых, мне понадобится кое-что из твоих вещей. И прядь твоих волос. -За... зачем? Что Вы хотите сделать?! -Гадость, разумеется,- фыркнула старуха.- Что ещё может делать ведьма, кроме гадостей? А ты лучше не сопротивляйся. Она ухватила Золушку за подбородок и повертела её туда-сюда. -Смазливая мордашка. И фигурка тоже ничего. То, что надо. Тебе-то вход в замок не заказан, не то что мне. Очень удачно. Ведьма дёрнула слабо пискнувшую девушку за волосы. -Этого хватит. Платье у тебя какое-нибудь приличное есть? Туфли? -У меня... мамино свадебное. -Тащи сюда. -Но... -Не спорь, деточка, а то не посмотрю, что родственница. В жабу превращу и съем! Золушка быстро приволокла свёрток с маминым платьем и пару туфелек. -Я ещё вернусь,- предупредила ведьма.- Около полуночи. Так что ты не спи, дожидайся. -Да где уж тут спать,- вздохнула Золушка.- Работы выше крыши. Зерно ещё это... Ведьма, уже перешагнувшая порог, обернулась и укоризненно покачала головой. -Не майся дурью, деточка. Сбегай в лавку и купи два мешка зерна. А это выкинь. ----------------------------------------------------------------------------- Стук в дверь раздался снова около часа ночи. Золушка впустила ведьму и ахнула. -Что, хороша?- самодовольно хмыкнула ведьма. -Ой, тётушка! Какая Вы красавица! -Не льсти себе, деточка. Я-то в молодости была куда симпатичнее! Золушка пригляделать получше и снова ахнула. -Ой... это же я! -Ну да,- кивнула ведьма.- А для чего мне, по-твоему, понадобились твои волосы? Чтобы сварить оборотное зелье. Сквозь эту маску меня ни одна фея не распознает, ни один придворный маг не разглядит. Идеальная маскировка. -А как же мои сёстры? А мачеха? Если они подумают, что это я была на балу...Ой-ой! Золушка испуганно прижала ладони к щекам. -Брось,- отмахнулась ведьма.- Они до замка даже не доехали. Трудно мне, что ли, кучеру глаза отвести, карету в болото завернуть? К утру, может, и выкарабкаются, а нет - тоже не жалко. Ведьма уселась на уже привычный стул и вытянула босые ноги. -Уф! Устала. Давненько мне не доводилось столько танцевать... и вообще. Но дело того стоило! -И я тоже устала,- пожаловалась Золушка.- Весь день работала как проклятая! -Ну почему же "как"?- фыркнула ведьма.- Именно что проклятая. А иначе бы не управилась, верно? -Так это вы..?! -Можешь не благодарить,- отмахнулась ведьма.- Проклинать - моя работа. Золушка вздохнула. -Ну хоть расскажите, как оно там было, на балу? -Бал как бал,- пожала плечами ведьма.- Ничего особенного. Ты таких ещё насмотришься, даже надоест, помяни моё слово. Весь цвет королевства собрался. Феи прилетели, все двенадцать. И каждая со своей крестницей. Ха! Ты бы видела этот маскарад! На бедных девчонок столько всего понавешали, аж воздух трещал от избыточной магии! Придворные маги еле успевали отводить от принца заклятия. Тут тебе и приворотные, и иллюзорные, и прочие всякие... И каждая хоть разок, но станцевала с принцем. Бедняга уже на третьей окосел. Его привораживают, расколдовывают, снова привораживают, снова расколдовывают - тут никакой рассудок не выдержит. К концу шестого круга принц уже точно знал, что безумно влюблён, но никак не мог сообразить, в кого именно. Он, между нами говоря, вообще умом не блещет. Для него все эти наколдованные кукольные личики слились в одно мутное пятно. Ну, потом-то он в своих чувствах разобрался... Ведьма самодовольно кивнула раз и другой. -У глупых девочек против меня не было никаких шансов. Все эти иллюзии, привороты - детские игрушки, а у меня-то всё натуральное!- она с удовольствием огладила молодое тело по бокам.- И опыта побольше лет на триста. А ты бы видела, какая суматоха поднялась, когда часы пробили полночь и волшебство начало развеиваться! Как эти клуши бросились бежать - ну чисто курятник! Даже туфли по дороге растеряли. Ну и я тоже под шумок улизнула. Дело сделано, отомстила, можно и домой. -Отомстили?- не поняла Золушка. -Ну да. Я же говорила, не пригласили меня. Обидели бедную старушку. Я этого так оставить просто права не имела! Нужно было как-то пробраться в замок, напакостить там... Молоко я им на кухне испортила и ещё кое-что по мелочи. -Молоко?- удивилась Золушка.-А я думала, Вы там короля проклянёте, или принца. -Ха! Чтобы меня сразу изловили и на костёр? Ну уж нет. Я не такая дура, ради простой мести на рожон лезть. Тут надо действовать тоньше. Она сладко потянулась и пошевелила пальцами ног. -Принц нашёл свою любовь. И сразу потерял. Всё, что у него осталось – это одна туфелька. Был бы он умнее – пустил бы по следу собак; теперь жалеет, наверно, что пил из неё шампанское, весь запах отбил. Завтра король издаст указ, согласно которому все девушки королевства будут обязаны примерить эту туфлю, а потом принц выберет себе невесту из тех, кому она придётся впору. -Но Вы же сами говорили, что там этих потеряных туфелек целая куча! -Ну так смотря где терять!- усмехнулась ведьма.- Они свои туфельки оставили на лестнице, а я – возле кровати. Уж можешь мне поверить, эту туфельку принц ни с какой другой не спутает! На, кстати, вторую, припрячь. Может, пригодится ещё. Золушка повертела туфельку в руках и опустила голову. -Она мамина... мне великовата. -Не переживай,- махнула рукой ведьма.- Я эти туфли на всякий случай прокляла. Они теперь налезут только на самую грязную, самую вонючую, самую затюканную замарашку во всём королевстве. Теперь ты понимаешь, как я отомстила королю? Золушка быстро вскинула подбородок. -А если я вдруг не самая грязная и вонючая?! Тогда что? -Ну, деточка,- засмеялась ведьма и потянула из-за пояса волшебную палочку.- Это ведь недолго и исправить. --------------------------------- © Недобрый сказочник (bormor)
Nick: Про премьеру Большой концертный зал «Октябрьский» готовился к премьере. Сильно модный постановщик представлял свое видение оперы Жоржа Бизе «Кармен». Он сидел на правом крыле балкона в самом первом ряду и озирал зрительный зал. Зал был пуст. По каким-то древним обычаям, людей в зал впускали только после второго гудка. Постановщики к людям не относились, их запускали заранее – по блату. Еще заранее запускали патрициев, первые четыре ряда партера, которым претит встречаться с плебеями с других рядов и балкона. И вот, постановщик потел ладошками и сильно нервничал: придет зритель или не придет? Патриции – это не зритель, это тусовка. Послышалась мелодия «Город над вольной Невой…», это был второй гудок. Распахнулись все двери и поток желающих приобщиться к культуре, с топотом и криками, хлынул занимать свои места. С балкона постановщика это зрелище было похоже на водосброс Братской ГЭС. Зритель пришел. Еще до начала действа было понятно – аншлаг обеспечен. По трансляции противная женщина приятным голосом объявила, что аудио-видео запись запрещена категорически. За нарушение она грозила отлучением от церкви. Весь зал стал отключать вспышки и звук у своих камер и телефонов. До объявления никто не собирался фотографировать, теперь все готовились к подпольной съемке. К неприятной женщине подошел завхоз БКЗ «Октябрьский» и печальным голосом сообщил, что в буфетах сегодня какая-то маленькая выручка, буфетчицы буквально засыпают от безделья. Неприятная женщина ласково объявила в микрофон, что пронос в зал любых напитков (особенно алкогольных) запрещен совсем категорически, пригрозила расстрелом. Река повернула вспять, половина водосброса Братской ГЭС кинулась в буфеты за запрещенными напитками, всем хотелось пронести. Особенно алкоголь: коньяк в маленьких бутылочках сметали даже трезвенники и язвенники. На входе в оркестровую яму разминался дирижер. Он был последователем и фанатом маэстро Валерия Гергиева. Он носил такие же мятые пиджаки и ботинки. Чистил зубы той же зубной пастой. Он даже лечился за бешеные деньги у того же стоматолога что и Гергиев и вставлял себе пломбы в те же зубы, даже если они были совершенно здоровы. Он даже в Лодейнопольском районе Ленинградской области рубленую баню своих родителей 4х3 метра раскрасил под Мариинский театр. Гуашь смывалась с каждым дождиком, но дирижер последовательно восстанавливал изумрудный колер. Он стоял на входе в оркестровую яму и тренировался махать палочкой. Всю ночь перед премьерой он отдал тренировке, теперь безбожно ныли бицепсы и трапециевидная мышца. Оркестр настраивал инструменты. Смычковые и духовые разделялись друг от друга жирной пунктирной линией с 1967 года, с момента открытия концертного зала. Зачем это было нужно – никто не знал. Это была тайна покрытая мраком. Вражда духовых и смычковых началась с незапамятных времен, когда в богемной среде практиковались кровная месть, похищение невест и каннибализм. По слухам, именно по этой причине, великий немецкий композитор Вагнер не писал музыку для скрипок, если с духовыми инструментами еще можно было как-то договориться, то при наличии струнных – приходилось постоянно разнимать драки. Духовые и смычковые даже входили на рабочее место с разных сторон, чтобы не пересекать пунктирный Рубикон. Одним концом жирная линия упиралась в середину сцены, на конце второй было место дирижера. Во время концерта он был похож на взбесившийся пограничный столб. Пока дирижера не было музыканты готовились к труду. Смычковые мазали свои приборы канифолью, а духовые продували мундштуки, ничто не предвещало беды. Никто не знал, что вторая скрипка оркестра, некто Белосельский, вчера купил поддельную канифоль и усиленно намазывал ею смычок. Труды китайских производителей, сделанные из неведомых материалов, как-то странно действовали, вместо того, чтобы препятствовать скольжению смычка по струнам, канифоль смазывала смычок. Белосельский проверил эффект, смычок, как по маслу скользнул по струнам, пересек пунктир государственной границы и воткнулся в бровь кларнету Васильеву. Васильев был обескуражен, это было вероломное нападение откуда не ждали. В сердцах он повернулся к струнным инструментам и невежливо заметил, что скрипка – еврейский музыкальный инструмент. И если каким-то жидам не нравится его страна, могут уёбывать в свой Израиль. Если бы Белосельский был евреем – он бы очень обиделся. Но он был из князей Белосельских-Белозерских, чьи предки, после Революции, на всякий случай отбросили вторую, княжескую, половину своей фамилии. А когда твои предки столбовые русские дворяне, ведущие род от Рюрика, и тебя вдруг называют евреем – тут мало обидеться. Проснулся великокняжеский антисемитизм, вторая скрипка Белосельский просто взбесился. Он схватил партитуру и метнул ее в лицо обидчика, и без того поврежденное смычком. Партитура с мягким хлопком коснулась чела Васильева и фонтаном взмыла над оркестровой ямой. Рикошетами зацепило еще двух кларнетов, четверых фаготов и габой. Пограничный конфликт перерастал в сражение. Все обиженные духовики похватали партитуры и стали их метать через границу. Меткость была умопомрачительная, каждый бросок попадал кому-то в лицо и листы, исписанные нотами, взмывали вверх. Из зрительного зала происходящего видно не было. Просто изменились звуки: тихое попискивание дудок и скрипок сменилось сопением и выкриками. А взлетающие то тут, то там фонтаны с нотными листами походили на долину гейзеров. В привилегированном положении оказались только зрители на левом и правом крыльях балкона, оттуда открывался прекрасный вид. Модный постановщик обхватил руками голову и бился в истерике, его триумф откладывался. На границе, тем временем, кончилось метательное оружие, началась рукопашная. Струнные сразу стали брать верх, у них была возможность работать обоими конечностями, в левой инструмент, в правой смычек. Первый эшелон духовых инструментов засел в глухую оборону, вяло отпихиваясь кларнетами, гобоями, фаготами и флейтами. Треск деревянных приспособлений стал слышен даже за кулисами, где артисты уже истосковались по работе. В этот момент дирижер закончил свою тренировку, он уже вогнал себя в транс и не видел, что происходит вокруг. Ворвавшись в оркестровую яму, он пробежал на свое место, встал там пограничным столбом и потребовал внимания, постучав палочкой по пюпитру. Тем самым он подсказал обороняющимся духовым, что еще не все потеряно. Духовые похватали в свободные руки пюпитры и кинулись в контрнаступление. В историческом центре Санкт-Петербурга, в двух шагах от Невского проспекта, в оркестровой яме крупнейшего концертного зала, восемьдесят потомственных интеллигентов наносили друг другу увечья музыкальными инструментами. На звуки боя из-за кулис потянулась труппа. Они смотрели вниз и делились мнениями. Кармен вынула откуда-то из корсета мобильник и начала снимать. Предприимчивый тореадор Эскамильо начал принимать ставки, сначала у коллег по сцене, а потом и у патрициев из первых рядов. Там тоже началась сумятица, у некоторых патрициев в телефонах «Vertu» не оказалось встроенных камер. Они устроили стихийный аукцион, в результате счастливый патриций приобрел у какой-то пенсионерки Motorola C550 образца 2003 года за 12 тысяч евро. На сцене появился печальный завхоз БКЗ «Октябрьский». Он стал разматывать по сцене удлинитель, в который буфетчицы сразу воткнули электрические шашлычницы. Это Суньига и Дон Хозе (в обычной жизни – братья Альберт и Арамаис Аванесяны) решили немного заработать. Вокруг оркестровой ямы уже творилось столпотворение. Ярость смычковых и духовых стерла все социальные границы. Патриции пили настойку боярышника на брудершафт с осветителями. Какие-то скинхеды подсаживали себе на шею низкорослых вьетнамских студенток. Только в яме было сражение и кровная месть. В бой вступила тяжелая техника в лице неповоротливых контрабасов и альтов с одной стороны и медных труб с другой. Тромбоны и валторны врубились в порядки скрипачей, как первая конная армия. Завершал шествие сморщенный трубач с немецкой фамилией Цильке, с сузафоном. Это такая гигантская труба, которую надо одевать на музыканта сверху. Сузафонист закованный в броню своего инструмента, был страшным гибридом тевтонского рыцаря и танка «Тигр». Он одним своим видом подавлял волю струнных инструментов. Но наступление чуть было не захлебнулось, авангард тромбонистов провалился в контрабас и застрял там всеми ногами, а неповоротливый сузафонист вообще попал в арфу. Обездвиженных тромбонистов закидали пюпитрами. А закованный в латы Цильке так и остался сверкать в струнах арфы, как майский жук, попавший в паутину. Все это время в углу оркестровой ямы спал пожилой русский богатырь Кузнецов. Он был тарелочник, а так же негласный предводитель ударных и дополнительных инструментов. В большинстве известных произведений тарелки используются крайне редко, как правило за все произведение нужно было громыхнуть два-три раза. И то в конце второго действия. Поэтому до второго действия Кузнецов спал за ударной установкой. Это была привычка, выработанная годами. В свое время у него даже вышел конфликт с дистрофиком Цильке, того не устраивало, что ему приходится потеть под двухпудовым сузафоном, когда гигантский Кузнецов дрыхнет. Он даже жалобу написал в КГБ на Литейном проспекте. Кузнецов ходил туда на допрос в 1982 году, на всякий случай с вещами. Смысл жалобы был примерно в следующем: «Я, значит, два часа под этой трубой потею, а он все это время дрыхнет. Потом он в конце два раза стукнет, а зарплату в кассе получаем одинаковую». Тарелочник пытался объяснить чекистам, что это у него партия такая, что он не виноват. Чекисты не имели музыкального образования и чуть не посадили Кузнецова. Мотивировали тем, что «партия у нас одна – КПСС, а стучать надо чаще!» Кузнецов и настучал бы, на Цильке разумеется. Если бы чего-нибудь знал. А сейчас он спал богатырским сном, ибо тарелки настраивать перед концертом не надо. В его голове тикали внутренние часы, чтобы в конце второго действия подорваться с ложа и два раза грянуть своими тарелками. В этот момент, кто из смычковых размахнулся виолончелью и ударил ею в гущу валторн, прикрывающих уцелевшие фаготы. Шпиль виолончели отломился и по параболической траектории скрылся в берлоге за ударной установкой. Кузнецов выскочил оттуда полный решимости погнуть кому-нибудь лицо. Он обозрел поле боя и открыл второй фронт. Ударные и дополнительные инструменты, до сей минуты сохранявшие вооруженный нейтралитет, ринулись свежей струей на головы трубачей. Учитывая, что среди них был Цильке, трудно было ожидать нападения на скрипачей. Кузнецов повел свою рать свиньёй, он разил фаготов и тромбонов своими тарелками. Казалось, что Кузнецов стучит тарелками за все те годы, когда он спал. Очень красиво все это звенело. Сзади добивали уцелевших треугольник, барабанщик и ксилофонист. В течении семи минут все было кончено. Сузафониста Цильке Кузнецов оставил на десерт. Тот так и провисел в арфе до конца сражения. Тарелочник подошел к нему славной поступью, как шла Красная армия на параде победы в Москве. Кузнецов не стал применять обе свои тарелки, хватило и одной. Но в этот удар он вложил всю ненависть русского крестьянина к немцу помещику, русского солдата к фашистам и горбатого запорожца к шестисотым Мерседесам. Одним ударом Кузнецов сочинил целое музыкальное произведение. Звон медной тарелки перерос в трепет рвущихся струн божественной арфы, а потом и в рев сузафона. Это Цильке всхлипнул в свой инструмент. В завершении всего Цильке вылетел из арфы и упал в обломки фаготов и контрабаса. Это была чистая победа. Зрители и артисты были довольны зрелищем. Недовольны были только двое. Модный постановщик, лишившийся триумфа и дирижер, который пропустил все зрелище, пока находился в трансе. --------------------------- © pankratey
Nick: Одной семье повезло с котом он достался им совершенно бесплатно, уже взрослым. ни тебе бессонных ночей над колыбелькой, ни режущихся зубов, ни педиатров, ни прочих приложений к взрослению. один целый незамутненный воспитанием кот. семья умилилась, восторженно поохала и назвала кота Боренькой. раза четыре. а потом стало как-то не до того. отличительной особенностью этого кота была бездонность. кот жрал. в максимальном смысле слова. как будто не для себя одного жрал, а для всей кризисной Греции в придачу. пёр по кухне полосатым танком, отодвигая детей от стола вместе с табуретками. молотил бойкой мясорубкой и свое, и найденное, и спёртое. не пропускал мимо даже комаров - ловил и жрал с мордой гурмана. попробовали кормить Бореньку в два раза больше. кот благодарно переваривал, курчавился, крепчал и тырил в два раза интенсивнее. при этом из кота счастливо мурлыкало басом что-то похожее на "Жизнь удалась, мляу!" когда Боренька тихо, на цырлах уволок кило замороженного фарша и сточил его за шторой в спальне, не размораживая и вместе с упаковкой, стало понятно, что с именем для своей оборзелой лошади семья промахнулась. так Боренька стал Бо́рзелем. по версии главы семьи кота стали звать намного более нецензурно, но с сохранением общего смысла - "тыохренел!". Борзель одинаково азартно тырил со стола и колбасу, и лимоны. за ужином практически залезал растопыренной лапой в рот хозяину и этой лапой вынимал из хозяина оливье. всасывал жарящиеся котлеты прямо со сковороды. в полете отковыривал шпингалет на кухонной двери и крышки с кастрюль. семья с трепетом ждала, когда этот медвежатник вскроет холодильник. на второй месяц кот осознал: всё, что падает на пол, в силу человеческой жабы становится его едой по умолчанию. бдительная семья сразу стала намного реже ронять еду и даже научилась эквилибристически ловить всё падающее в сантиметре от пола. эту проблему кот решил прыжками на стол, всеми четырьмя лапами в тарелку, одним движением переводя еду в категорию корма без участия пола. если в тарелке в это время был борщ, Борзель игруче плескался в нем, а потом облизывал всё и всех вокруг до стерильной чистоты. однажды ночью глава семьи столкнулся с Борзелем в коридоре. тот нес в зубах батон и думал, куда его выгоднее вложить. в шкаф или под диван. думать об инвестиции помешал мат свыше. когда хозяин попытался оторвать батон от кота, выяснилось, что они срослись в районе горбушки и расставаться не хотят. кто-то из них двоих мужчину даже обшипел. в конце концов всем стало казаться, что кот плотоядно косится на бабушку. а главе семьи - что он работает на еду для кота и успокоительные для остальных. посоветовались с интернетом. поисковик на запрос "кот охренел ворует и жрет" сразу выдал фото Борзеля с волочащимися следом шестью метрами чужих сосисок, а ниже - ссылки с советами про борьбу. например, про брызгание в жрущего кота неприятно мокрой водой и кидание в него же металлической баночки с гремящими монетами. по версии специалистов брызги и шум не нравятся котам настолько, что они сразу перевоспитываются. некоторые аж книксены делать начинают. но очень важно брызгать и кидать незаметно, чтобы кот не понял, кто пакостит, и не отшлёпал вас укоризненно украденной у вас же куриной лапой. Борзель, конечно, не заметил, кто брызгал. был занят. но воде обрадовался. надо же было чем-то запивать только что упоротую котлету. а грохота баночки с монетами очень испугалась бабушка, пришлось и на нее слегка побрызгать из пульвелизатора. кот же отодвинул баночку от котлеты мордой и продолжил жрать в том же темпе. на бабушку, кстати, методы подействовали. какое-то время она отказывалась от еды и вязания. способ, заключающийся в установке по периметру кухни датчиков движения и арбалетов с ядом, был отвергнут сразу. из-за все той же бабушки. решили по старинке оборонять территорию вокруг стола метлой и меткими пинками. Борзель сначала удивился, потом хмыкнул, посмотрел на всех свысока и с холодильника уронил в салат будильник... так впервые в мире будильник стал каплей. последней. под скрежет когтей по металлу кот был оторван от мавзолея еды, с трудом и матом дотащен за шкирку до двери и с еще бОльшим трудом и матом запущен в открытый подъездный космос. недалеко, не дальше коврика. потому что нажрал себе себя до размеров карликового барана и стал в придачу к бездонности еще и плохобросаем. наконец, в доме наступили покой и постоянные котлеты. бабушка опять начала вязать и есть. глава семьи расслабился настолько, что позволил себе зимнюю рыбалку. три дня идиллии пролетели быстро, как металлическая баночка через кухню. на четвертый день за завтраком семье открылось зрелище, по красоте и волнительности сравнимое с кенийским рассветом и зарплатной ведомостью. за окном на сетке со смерзшимся уловом, качаясь от ветра и эмоций, висел Борзель. висел и жрал. только раз полоснул волевым взглядом по подавившейся семье и продолжил выгрызать из рыбного камня рыбий хвост. оторвать Борзеля от авоськи ни у кого не поднялась рука. обнявшихся, их внесли на кухню и положили хором оттаивать в углу. а сами смотрели на планомерное обтачивание восьми кило окуня и неожиданно для себя умилялись до слёз. ведь если вам повезло с котом, то это навсегда. одной семье повезло с котом... ----------------------------- (с) Сеть
Nick: Про тогда ...Па, а па. Сними мне на велике маленькие колесики, я уже на двух колесах умею ездить! И папа снял. Я гонялся по даче за бабулей и голубями. За дедом я тоже поначалу гонялся, но когда, один раз догнал и запутавшись в его ногах вместе с великом, завалил его на грядку клубники, то неким, восьмым чувством понял, что больше за ним не надо гоняться. Ибо тогда велик может запутаться у меня на голове. Велосипед было жалко, поэтому деда я больше не преследовал. Потом я перестал преследовать бабулю. Это случилось после того, как я внезапно, аки воронья какашка с неба, вылетел из-за угла сарая, и настиг ничего не подозревающую старушку, которая шла вылить ведро в компостную яму. В итоге бабуля, ведро, его содержимое и, почему то велосипед, оказались у меня на голове и частично на спине. Бабуля была легкая, поэтому велосипед не пострадал, а я обогатил свой лексикон несколькими идиоматическими выражениями. Потом недели две бабуля с дедом ходили по даче как голые туристы по крокодилову болоту, но я вел себя прилично и меня простили. До того момента, пока я, за каким то хреном не заехал в дедов сарай и не покатался там. После моего посещения этого мавзолея разнообразного инструментария там пришлось наводить генеральную уборку. Я помню, что сломал, по моему даже напильник и громадные пассатижи. А тиски не смог. Потому, что голова оказалась мягче. После этого реввоенсовет решил сослать меня с пионерский лагерь, тут же, в Подмосковье. Там было скучно, потому, что моего велосипеда не было, а титьки меня тогда еще не интересовали. По приезду из лагеря, первым делом я уселся на велик и попытался заехать на нем на крыльцо. Как раз в тот момент, когда с него спускался батя, романтично глядевший куда то в прекрасное далеко. Когда меня и велосипед собрали по частям из под бати, я еще записал несколько слов в свой мозговой словарик, и поплелся в дедов сарай чинить велик. Когда все увидели, что я и велосипед направляемся в сарай, то поднялась легкая паника и остатки велика у меня тут же отобрали. А, да, про первую аварию. Первая авария у меня была, когда только сняли дополнительные колесики и я стремительно атаковал в лоб березу. Береза охнула, но устояла. Опытная. А я даже охнуть не успел. Только громко спортил воздух. Кстати, береза потом завяла. Боюсь даже догадки строить, отчего. ...Бабули уже давно нет, деда тоже, родители сейчас даже старше, чем тогда были баба/деда, мне уже под сороковник... ... А прошлым летом ко мне подошел сын: - Па, а па. Сними мне на велике маленькие колесики, я уже большой, на двух колесах умею ездить! И я снял. ---------------------------- © serega-kobah
Nick: Япония! Один из моих товарищей рассказывал мне, что по приезду в Японию, они в первый же день захотели сходить в театр. Не знаю, что их натолкнуло на эту мысль, но сидя в гостинице в ожидании такси, товарищ случайно уронил пепел от сигареты на пол. Никто не обратил на это внимание, кроме робота, который выехал из-под кровати и тут же замел пепел в совок. Понятное дело, что вся толпа туристов, находящаяся в комнате изрядно подохуела. А потом товарищ снова робко стряхнул пепел с сигареты. Робот выкатился из под кровати вновь. В общем, чтобы не мучить вас подробным описанием этого случая, скажу, что театр был отменен, и вместо этого целый вечер русские туристы задрачивали робота бычками и пробками от бутылок, которые он аккуратно сметал в совок и складировал в ведро. Воодушевленный его рассказом, я решил посетить Японию и купил билет на самолет в Токио. Мои приключения в Японии начались тоже в гостинице. Я зашел в номер и посмотрел под кровать – робота не было. Позвав горничную, я затребовал объяснений, на что она сказала мне, что скорее всего мой друг поселился в более дорогом отеле, чем мой, и потому здесь нет никаких роботов. А если надо замести пепел в совок, то я могу сделать это сам. В тоже время в гостинице все таки были некоторые автоматы – в частности вода лилась в ванной над умывальником по хлопку, люстра включалась тоже по хлопку, а телевизор включался вообще пинком – для этого надо было попасть ботинком точно в кнопку Вкл. на лицевой панели. После разговора с горничной, мне удалось узнать, что я могу вызвать к себе в отель гейшу – девушку, которая может меня развлечь распитием чая. На самом деле я спрашивал у горничной про местных проституток, но она не особо понимала по-русски и подумала, что мне просто не с кем попить чайку. Я сказал ей, что пусть тащит эту самую гейшу, но чтобы жопа у нее была не больше самовара, с которым она придет. Просто я не люблю толстых жопастых и потому санкцентировал на этом внимание. То, что гейши – проститутки, придумали американские солдаты, которые разместили в Японии свои военные базы. На самом деле, гейши – это девушки, которые могут вести с тобой за чашечкой чая беседу на любую тему. Хочешь про футбол или про лыжи – они напичканы знаниями довольно хорошо. - Привет мой дорогой друг, - сказала мне изящная красивая японка, которая через полчаса легко открыла дорогой туфелькой дверь в мой гостиничный номер. Когда она это сделала, мой член привычно пополз вдоль колена, а сам я долго не мог вымолвить ни слова. Сопровождал гейшу, высокорослый плечистый якудза, - то, что он якудза я узнал по отсутствию пальца на его руке – в Японии за любую провинность якудзам режут пальцы. Якудза предложил, причем довольно миролюбиво, сразу оплатить услуги девушки и сказал, что если я полезу ее ебать, то получу пизды прямо в номере. Вскипев от ярости, я тут же выпроводил и гейшу и якудза за дверь и крикнул горничной, что я хочу обычную проститутку, а не гейш, якудза, покимонов и прочих неформалов. - Тогда вам надо идти в бар, - ответила горничная. Полазив по барам, я все таки нашел нужную женщину и притащил ее в номер. Включив по хлопку люстру, я включил пинком телевизор, настроив его на наш Первый канал, чтобы мои эмоциональные интимные ощущения были более сильными. Японское телевидение мне абсолютно не понравилось – по нему то и дело крутили соревнования по сумо, рекламировали новые японские машины и беззаботную японскую жизнь. Но я хотел выебать японку именно под речь Путина, обещающего пенсионерам новую прибавку к песни, и около двух часов я поджидал нужный момент, развлекая девушку разными историями. И вот начались вечерние новости. - Быстрей, - заорал я на японку и бросился на кровать. Японка скинула с себя лифчик и трусы и плюхнулась ко мне. -Давай возбуждай, а то прозеваем момент, - сказал я ей, и она полезла ко мне в штаны. Путин вот-вот должен был появиться в новостях и к этому времени я должен был успеть сделать несколько фрикций, чтобы испытать оргазм именно в момент объявления прибавок к пенсиям. - А что так обязательно надо? – спросила японка, теребя меня за член. - Просто хочу попробовать, - сказал я. – У нас есть такая партия Единая Россия, так они при выступлении Путина неистово дрочат и хлопают после каждого его предложения. Значит их что-то заводит. Вот я и хочу попробовать трахнуть тебя под его речь! Японка обняла меня, и в этот момент здание тряхнуло так, что я слетел с кровати и снес столик и телевизор. - Куда же ты милый, - крикнула возбужденная японка, ловко закогтившаяся за лямки на матрасе и потому оставшаяся на ней. – Всего лишь пять баллов. Не надо бояться. - Что значит всего пять баллов? – вскочил я на ноги. – Это что подземные толчки? Надо бежать из здания. Оно может рухнуть. - Нет! Нет! При пяти баллах не падает. Иди в постель милый. Видишь тут есть специальные лямки, за которые надо держаться. Сейчас будет очень клевый секс. Как только тряханет снова, ты сам узнаешь. Я трусливо перебрался на кровать и она взяла мой член в рот. - Жди! – сказала она. – Сейчас снова затрясет и не надо работать ртом. Японка была права. Через несколько минут комнату снова затрясло, и вместе с ней дико затряслись губы японки, от чего я получил восхитительный оргазм. При этом я крепко держался за лямки, как учила меня японка. - Блин! – сказал я, – отряхивая лицо от штукатурки. – Это настоящий экстрим и такой кайф. - Когда я сяду на тебя сверху, ты узнаешь что такое настоящий кайф, - ответила японка и забравшись на меня, воткнула мой член к себе во влагалище. Новый подземный толчок затряс здание так, что японка запрыгала на мне, как охуевшая. Когда я испытал еще один оргазм, на пол рядом с нами рухнула люстра, а в стене образовалась полуметровая трещина. - У вас все в порядке? - заглянула к нам в номер веселая горничная. – О, трещина на стене. Пойду скажу рабочим, чтобы замазали. Кстати, под кроватью есть противогазы, если услышите по телевизору, что горит атомная станция, рекомендую одеть. - Охуеть! – воскликнул я. – Какая еще станция? - Фукусима, - ответила девушка. – Мы по-другому их не называем. Они отличаются только номерами. - А когда толчки закончатся? – спросил я. - Наверное уже прошли! Кстати, если хочешь можешь переехать в другой отель. По-моему это здание немного накренилось. Она вышла на балкон и посмотрела вниз. Я выбежал к ней и тоже посмотрел вниз. Как я забыл, что поселился в отеле на пятьдесят пятом этаже. - Горит Фукусима, - ткнула она пальцем в дымок на горизонте. - Давай оденем противогазы и поебемся. А хочешь я отсосу у тебя через шланг? Японка вытащила из под кровати противогаз и напялила на себя. - Давай сунь в дырку а я попробую натянуть его до рта. - Какая Фукусима горит? - заорал я. - Какой противогаз? Вы что здесь вообще охуели? - Что ты кричишь, милый! Мы приспосабливаемся к погодным условиям. Вот у вас есть зима и стужа, а у нас подземные толчки и цунами. - Домой к Путину! – воскликнул я и бросился к чемоданам. Вот так я съездил в Японию. Страх прошел, но эмоции остались. Такого секса у меня еще никогда не было. ------------------------------ © Чернышевский
bla_: Peace-да-Ball этот Чернышевский
P.Splinter: bla_ пишет: Peace-да-Ball этот Чернышевский Но употреблял он явно нечто незаконное перед написанием рассказа.
Nick: bla_ пишет: Peace-да-Ball этот Чернышевский P.Splinter пишет: Но употреблял он явно нечто незаконное перед написанием рассказа. Обдолбанный какой-то, мне тоже показалось ...
Nick: Неудобные люди Два маленьких человечка стояли около подъезда взявшись за руки и задрав головы смотрели на окно находящееся где то наверху. На вид им было лет шесть-семь и судя по виду – брат и сестра. Одеты в почти одинаковые курточки голубенького цвета, брючки такого же тона, шапочки в цвет остальной одежды. Только волосы у мальчишки были темные, а девчонка щеголяла копной светло-русых волос разлетевшихся по плечам из-за запрокинутой вверх головы. Лица выражали ожидание какой то радости. Знаете, так бывает. Вот ты знаеш, что сейчас случится что нибудь очень хорошее и приятное, и тогда выражение лица становится радостно-ожидающим. Вот и они смотрели наверх в каком то радостном ожидании чуда. - Смотри, свет погас. Сейчас выйдет – толкнул пацан сестренку вбок – давай в сторонке встанем, вот тут, около двери. - Давай. А как ты думаешь, она нас узнает? - Узнает! Точно узнает! – уверенность в голосе мальчишки не оставляла места для каких либо других выводов. Маленькая парочка отошла от стены, как два котенка пристроились около подъездной двери и замерли в ожидании. Я смотрел и завидовал им, таким трогательным, еще не успевшим в этой жизни сделать ничего плохого, не успевшим нагрешить теми грехами, которые оттягивают нашу совесть с каждым годом все сильней и сильней. У этих самых маленьких людей еще все впереди, и слезы и горести, утраты и падения. А пока они – котята. Наивные, очень добрые и необыкновенно трогательные. … В подъезде щелкнул электронный замок, дверь открылась и а улицу шагнула женщина. Точнее слово «женщина» надо писать с большой буквы, потому как Светка была яркой, стремительной и очень красивой представительницей женского пола. И к тому же она была моя соседка. Общаться мы не общались, только здравствуй да до свидания, когда вместе выходили из лифта на нашем этаже. Скажу больше, я люблю женщин, а красивых особенно. Но вот к Светке я испытывал какую то, совершенно необъяснимую, глухую антипатию переходящую в раздражение, если общался с ней больше пары минут. Не знаю, что в ней было такого, или во мне, но победить свою неприязнь я так и не смог. Но тем не менее всегда вежливо здоровался и пропускал вперёд. Вот и сейчас: - Добрый день! - Привет, сосед! – Сверка как всегда стремительно и грациозно перепрыгнула небольшую лужицу и уже было направилась в сторону припаркованной машины, как ее догнал тихий, осторожный как шелест ветра в листве, шепот – Мам, мамочка! А это мы. Мы все таки нашли тебя! Ты нас помнишь? Светка остановилась и резко повернулась назад - Да кто вы такие?! Сколько раз говорить , что бы вы ко мне не приставали?! Сейчас полицию вызову, они вас в клетку запрут, что бы вы ко мне не приставали!!! И повернувшись ко мне – Да достали уже эти голодранцы! Третий раз ко мне лезут! «Маааама, маааамомчка» –скривив губы передразнила карикатурно растягивая гласные. Тьфу, бомжи малолетние! И эффектно развернувшись на каблуках продолжила путь к машине. Я закурил и посмотрел на детей. Жалко их конечно, но лезть в чужой семейный конфликт я не собирался. -Вот видишь – еле сдерживая слезы, она нас опять не узнала – а ты говорил, что узнает. И не узнает. Никогда. Девчонка всхлипнула и посмотрела вверх, на белое облачко, которое недвижимо зависло у них над головой. - Да нет, узнает – упрямо стоял на своем пацан – раз нас отпустили сюда, значит узнает. Должна узнать! - Нет. Слезинка, которая прозрачным хрусталиком скатилась по детской щеке и упала на грязный асфальт была так же одинока, как и эти два птенца жмущиеся друг к другу и глядевшие вслед женщине. – Не узнает. Иначе зачем было ей нас убивать? Я навострил уши. Что то тут было не то. Или дети во что то играют, или может с головой у них что то? - Не знаю… - не обращая на меня внимание произнёс мальчишка – она же не знала, что мы это мы. Когда она делала аборт мы еще не были такими большими. Но если бы она знала, что мы не умираем, а живем ТАМ, и нас иногда отпускают посмотреть на мам… Он не договорил, посмотрел на облако и как то совсем по взрослому сказал – ну все, это был последний раз. Больше нас не отпустят. Пошли, сестренка. Нас там ждут. … Я смотрел вслед удаляющейся паре не родившихся детей, очертания которых постепенно теряли резкость из за слез, которые я плакал за них, уже не умеющих плакать… … Свет – я наклонился к открытому окну ее машины, вдохнул дым от тонкой сигареты зажатой в красивых пальцах – а скажи, зачем ты тогда, лет шесть-семь назад сделала аборт? Сейчас бы ты была сама счастливая и самая красивая. А? - Да зачем, зачем. Нафиг мне сдались эти дети? Я еще для себя пожить хочу, а они были неудобные мне, эти дети. – она загоготала сверкнув белизной зубов – да не бери в голову, ребенком меньше, ребенком больше… … Я не помню, как открывал багажник своей машины. Я не помню как взял оттуда «Сайгу», которую забыл выложить вернувшись вчера с охоты. У меня перед глазами стояли два человечка-котенка и молотом били в мозг слова про «ребенком больше, ребенком меньше»… Но я отчетливо помню, как я позвал ее. … Свет, а знаешь, ты уже для себя пожила – щелкнул предохранитель продолжая мою фразу – ты - неудобная мне соседка… ------------------------------------ © serega-kobah
Nick: Чем круче КрАЗ... Воистину доставившей нам удовольствие техникой оказался КрАЗ. Большой, желтый, с открытым кузовом и «болотными» колесами (привод на 6 колес!), этот монстр эксплуатировался «и в хвост и в гриву». На нем возили сухостой для кухни, песок для украшения межпалаточных аллей лагеря, наши тела на городской пляж и другие армейские ценности, к примеру, белье в дивизионную прачечную. Лобовое стекло КрАЗа украшал пропуск серии «везде», потому и пользовалась эта машинка повышенным спросом у лагерных офицеров, а так же уважением постовых соседних частей. ГАИшники его тоже не тормозили. Управлял монстром Вова. Очень опытный, грамотный водила, любящий вверенную ему дизельную технику еще со времен срочной службы, не лишенный чувства юмора и оптимизма. Очередным трудовым утром Вова забрал кухонный наряд и упылил за дровами, сухостоем, который накапливается с годами на танковом полигоне в виде деревьев, поваленных стреляными болванками. Не знаю, может, не пустили Вову на полигон ввиду стрельб, или еще по какой причине, но, где-то через полчаса в гараж прибегает один из «нарядных» с сообщением от Вовы, что тот «засел». Кхе… «Засадить» болотный КрАЗ на шестиприводном шасси – это надо суметь, подумалось нам, но зампотеху мы пока решили ничего не сообщать. Индифферентной рысью, стараясь не привлекать внимание, мы рванули за курьером, благо было недалеко. Вова (в смысле - КрАЗ) засел в узкой лесной просеке, не доехав до выезда с просеки всего-то метров сто. Засел конкретно, ибо последняя из ложбинок, часть которых Вова таки преодолел, по первому впечатлению, представляла собой нечто сродни танковому капониру. Капониру, зачем-то заполненному жижей, с консистенцией «что-то вроде деревенской сметаны». С расстояния десяти метров виднелась только верхняя часть кабины КрАЗа, на которой курил унылый Вова. Уровень «сметаны» был ровно по низ дверок, кабину не залило – и то хорошо. Весь наряд усердно собирал по окрестностям ошметки деревьев и веток, пытаясь запихать (утопить) их в область предполагаемых колес монстра. Ни ветки, ни деревья в «сметану» лезть не хотели, а если и лезли, то тут же медленно всплывали. - Вертолет придется вызывать, - мрачно шутканул Вова. Мы дружно посоветовали ему сплюнуть и заводить тачку. Сколько могли, дружной оравой затопили собранные стволы и ветки под колеса. Вова погазовал, подняв красивые булькающие буруны, но бревна не всплыли – очевидно, углубились в бездну, а КрАЗ даже не шевельнулся. Отрядили бойцов за новой древесиной. Вова вылез и на всякий пожарный уведомил нас, что набранный было за поездку полный кузов дров для кухни уже утоплен под КрАЗом. Перекурили, повторили опыт по затоплению дров (бездна оказалось бездонной), заглушили, сели думать. - Точно вертолет придется вызывать. Кто-нить в курсе, кстати, есть тут поблизости вертолетные части? – начал было гнуть свое Вова, но был некрасиво обруган и, обидевшись, пошел отлить. Ничего технологичнее вертолета нам головы уже не лезло, а посему решено было все-таки идти доложиться зампотеху. Я пошел сам. Как можно мягче, издалека и без красок, принялся рассказывать ему, какие случаются приколы с техникой, и уже через пять минут мы с зампотехом были возле КрАЗа. Что-то пробормотав в адрес всех наших родственников до седьмого колена, зампотех убыл, посоветовав ждать и не рыпаться. Надо отдать должное – связи у нас хоть отбавляй, а танковый полк – вона, на горизонте. Через пятнадцать минут в просвет деревьев стало видно пылевое облако, несущееся через поле к злосчастной просеке. Еще через две минуты определилось, что пылевое облако волочет за собой Т-80 (кажется), в люке водилы торчит чумазая голова, а из башни торчит еще какой-то воин. На лязг и нарастающий гул низколетящего танка все высыпали на край поля, а тот на полном ходу, не сбавляя скорости, попытался развернуться задницей к просеке. Показалось, что чумазый водила-казбек захотел вогнать задом в просеку своего 50-ти тонного монстра. С ходу, как каскадеры в кино вгоняют малолитражку на парковку - между двумя другими легковушками. Не задалось. Сверкнув, как шкурка ужа в полуденном солнце, из-под танка выскользнула гусеница. Никого она, в принципе, не пришибла, но положила начало гробовой тишине. Рев подраненого танка прекратился тоже. Из-за спин восторженно молчащих зрителей раздался голос: - Млять, еще и танк загубил. Теперь уж точно без вертолета – пипец. Подумав, голос добавил: - Был бы на службе, уже бы губу облагораживал... Вова продолжал лоббировать свое желание покатать КрАЗ на вертолете, но мы уже ему не перечили, ибо всем уже было все ясно. Отматерившаяся вволю в адрес «казбека-механика» голова из башни, скрылась в танке, а потом вылезла уже в шлемофоне. Продолжая мешать мат с координатами местоположения танка, голова вызвала «техничку». «Техничкой» через пятнадцать минут оказался близнец Т-80, управляемый братом-близнецом мехвода первого танка. Тот был либо сообразительней, либо пугливей, но притормозил загодя, позволив командиру соскочить с брони для дистанционного, так сказать, управления разворотом и дальнейшими действиями. Под дирижирование командира «техничка» развернулась и задом вползла в просеку, тормознув метрах в десяти от КрАЗа. Вове кинули конец (в руку толщиной) со словами «ты там где-нибудь его зацепи», после чего Вова распластался орлом на капоте и где-то в жиже за что-то там фал зацепил. Со словами «лишь бы из-под меня все мосты не выдернули», Вова полез в кабину. - Ты со скорости-то сними, только особо не рули и не тормози, - напутствовал его командир танка. - Ага, а ведро я тебе не помну? – нервно сумничал Вова, выплюнул бычок и тут же прикурил очередную «Астру». - Бампер ты свой помнешь об мое ведро, - ответствовал старший танка и махнул рукой мехводу. Мехвод поддал рычагами, трос натянулся и танк стал проседать в землю. КрАЗ набычился, но из грязи не полез. Командир жестами показал мехводу, что можно поддать еще, но потихоньку и без фанатизма. Водила пошевелил рычагами и танк стал поднимать свой передок. Вы видели съемки ВВС, как голубой кит выпрыгивает из океана? Впечатляющее зрелище, не правда ли? Особенно, когда это замедленная съемка. Вот нечто подобное, замедленное, творилось и у нас перед глазами. Не думаю, что сам командир часто наблюдал днище вверенного ему 50-ти тонного монстра, приподнявшего грудь градусов на 30. Какие жесты своего командира с высоты метров пять видел мехвод я не представляю, но танк, на пару секунд замерев в воздухе, стал медленно оседать передком. КрАЗ оказался слабаком. Ну, или ему не за что было держаться в сметане. Как потом утверждал Вова, «с выражений ваших лиц можно было писать триптих «Помпеи. Люди и Ужас». Танк, далее уже не тужась, пропер КрАЗа до опушки без остановки. Вова нарушил пожелание танкиста и все-таки на выезде нажал на тормоз, видимо, жалея свой бампер. Танку было пофиг, он остановился только по мановению рук командира, в поле. Пока народ осматривал КрАЗа на предмет наличия всех мостов, а Вову на предмет помешательства (нам он казался чуть белее простыни), мы с зампотехом и комтанка пообщались на предмет расчета за содеянное, то есть – за помощь. Объем озвученной благодарности был разумен и стандартен. 1 танк – одна пол-литра. 2 танка – 1 литр. Это было нормально и по-мужицки. Не «перегибая» и не скромничая. Через пятнадцать-двадцать минут в поле было пусто (матерые механики, оказывается, лечат танки быстрее, чем автомобилисты свои шины). Лишь кучка грязи в начале просеки напоминала о случившемся конфузе. Что-что, а в Советской Армии всегда были человеческие, мужские отношения, особенно, если кто-то попал в беду, или даже просто опростоволосился. Думаю, вертолетчики нас простят, что им в тот день не достались два по пол-литра... -------------------------- © Вась_Кин_Сын
Nick: Витька - Жаирзиньо, - кричит Сява. - Жаир Вентура Фильо, - практически сразу отвечает Витька. Только говорит он медленно, тщательно стараясь произносить каждую букву. Получается с трудом, но это прощают. Витка – больной. В шестнадцать лет я совсем не разбирался в диагнозах, мы знаем только, что Витька умственно отсталый. Идиот. Этого достаточно. У него большие слюнявые губы, низкий лоб, зубы торчат изо рта, как экскаваторные ковши. Из-за церебрального паралича тело его в постоянном движении – скрюченные пальцы безостановочно перебирают что-то невидимое, полусогнутые ноги пытаются удержать равновесие. Витька – НАШ юродивый. - Пеле, - выкрикивает из-за моей спины дядька с папиросой в зубах. - Эдсон Арантис ду Насименто, - Витька выговаривает имя четыре раза, пока не получилось чётко и понятно. - Охренеть! – резюмирует дядька. У Витьки талант – он знает полные имена всех футболистов Южной Америки, даже второстепенных игроков. А уж Пеле – это вообще для него раз плюнуть. Парк Шевченко ближе к вечеру наполняется людьми. Программа у всех одна - посмотреть цветомузыкальный фонтан, выстоять час в очереди, чтобы поесть мороженное в кафе “ Кристалл ”, прогуляться по уютным аллейкам, себя показать и других посмотреть. В начале восьмидесятых развлечений было не много. Мы – молодёжь от пятнадцати до двадцати, разнообразили свой досуг “сниманием тёлок” и драками с забрёдшими салтовскими. Иногда нас развлекал Витька. Вот и сейчас, на одной из аллеек его окружило человек тридцать из нашей компании и толпа зевак, собравшихся на наши восторженные крики и хохот. - Ну, молодчина!!! Ты смотри – дебил, а в футболе шарит!!! – раздаётся голос из толпы. – А ну-ка, Арруду как зовут? - Манга Аилтон Корреа де Арруда, - выдаёт Витька. Народ дружно аплодирует, с нашей подачи, конечно. Ширя запевает песню “Миллион алых роз”, мы подхватываем, хлопая в ладоши. У Витьки загораются глаза – это его любимая песня, и вот он уже перенимает у нас эстафету, и поёт, брызжа слюной и пританцовывая на неуверенных ногах. Дальше пошёл концерт по заявкам – выкрикивают песню, и Витька поёт. Он знает весь репертуар советской эстрады. Всё это выглядит смешно, зрители от хохота вытирают слёзы и держатся за животики. Пора. Кто-то из наших бросает в круг пятак, со звоном цокающий об асфальт. За ним летит ещё монета. Ширя бросает рубль – большие деньги для малолетки. Но это окупится. К нам присоединяются зеваки, и летят монеты и даже бумажные. Витька прекращает концерт и, упав на колени, жадно собирает деньги. Это уже не веселит и зеваки расходятся. Мы пересчитываем добычу – нам хватает на пять портвейнов “777” и две банки кильки в томате. Витька сегодня напьётся – ему снова будет плохо ночью, но он гордится дружбой с нами – центровыми пацанами. Ему хватает грамм сто портвейна и мы потом дружной кагалой отводим его домой. Благо, он живёт в квартале от парка. **** Кафе “Яблочко” на Сумской – одно из наших излюбленных. Большой зал, нормальные цены. Пять столиков заняты нашей компанией. Одни уходят, другие приходят, постоянные рукопожатия, обмен новостями, смех, поцелуи. Малолетки развлекаются. Заходит Витька, ему находят стул, подсовывают недоеденное мороженное. Но что-то не так. Витька, обычно по-идиотски улыбчивый, задумчив и хмур. - Витёк, - хлопает его по спине Сява, - спой-ка про барабан. Барабан был плох, барабанщик – лох… - У меня часы сняли, - с трудом выговаривает Витька. - Ни фига себе!!! Кто? Вставай, пошли!!! – Сява попал в свою стихию – разборки, мордобой. - Что случилось? - У Витьки уроды часы сняли!!! Меньше минуты – все уже на улице, оглядываются по сторонам, пытаясь найти обидчиков. Сява, наконец, выпытал у Витька приметы. - Куда они пошли? Витька машет рукой в сторону парка Горького. - На Болото? Так, пятеро, один из них высокий, в “Адидасе”, один – в чёрной рубашке. Остальные – не знаю. У этого идиота разве выпытаешь. Давай, пошли!!! Мы разбегаемся по улочкам, выискивая среди прохожих обидчиков Витьки. Я в компании с Чехом, Карпом и Гошей – полным отморозком. Сворачиваем в одну подворотню, в другую – ничего. - Вон! Смотри! Пятеро! – кричит Гоша. Нам навстречу идут пятеро пацанов, абсолютно не подходящих под описание. Ботаны – отличники в универмаговских рубашечках. - Гоша, не гони! - Да какая разница! – он отрывается и уверенно идёт к ним. Мы еле успеваем догнать его и схватить за руки. Он бы всех пятерых положил, не задумываясь. Показываем пацанам, чтоб обходили. - Гоша, ну тебя на хер, придурок!!! Сказали – Адидас искать. Пошли!!! - Да ну вас. Скучные вы. Руки отпустите. Раздаётся свист с противоположной стороны улицы. Размахивает руками один из наших. Бежим к нему. - Ну что там? - Нашли, вон там они, - показывает на подворотню. В подворотне стоят, прижавшись к стене, четверо перепуганных парней, лет по двадцать пять, мужики уже по нашим малолетним меркам. Один, в “Адидасе”, лежит скрючившись на земле. Их окружила толпа. Толпа малолеток, без тормозов и морали. Гоша радостно кричит, прорывается сквозь толпу и бьёт одного из пленников ногой в пах. Тот валится на колени и получает ногой в голову. - Гоша, остынь. Часы им не разбей. Дай побакланить с пацанами. - Да что с ними бакланить. Уроды! – он бьёт следующего кулаком в нос. Гошу снова оттягивают. Но толпа уже не в силах сдерживать в себе желание справедливой расправы. *** В “Яблочке” Витьку успокаивают наши девчонки. Витька пытается есть мороженное, но перенервничав, он даже ложку держать не может, так трясутся руки. - Витёк, давай руку, - Сява протягивает ему часы. Надевает ему на трясущееся запястье. – Твои? - Ага, - слюнявый рот расплывается в улыбке, обнажая огромные жёлтые зубы. - Давай другую руку, - Сява достаёт из кармана ещё одни часы. – Твои? - Не-а. - Теперь твои… С тех пор Витька долго ходил в шестью часами – три на правой руке, три на левой. И мы ещё долго уважали сами себя. Ведь мы не были благородными рыцарями и на Витьку нам было наплевать. Просто иногда мы делали что-то, за что мы могли бы уважать сами себя. ----------------------------- © GOOS
bla_: Из-за церебрального паралича тело его в постоянном движении – скрюченные пальцы безостановочно перебирают что-то невидимое, полусогнутые ноги пытаются удержать равновесие.Заходит Витькаперенервничав, он даже ложку держать не может, так трясутся руки. Может не ДЦП диагноз-то...
Nick: bla_ пишет: Может не ДЦП диагноз-то... Не в этом дело, правда же ...
Nick: Наташа Наташка. Сколько прошло лет? Лучше не задавать себе такие вопросы. Неужели двадцать семь лет? Я не видел её больше четверти века. Как летят годы! Не просто летят, а с ускорением. Уже даже фантазировать не успеваешь о том, что всё еще впереди. Позади две трети жизни. Фить, как один миг. А казалось, ещё вчера целовался с Наташкой в подворотне. И ноги дрожали от волнения, потому что не просто первый поцелуй, а первая любовь, настоящая. На века. И языки сплетаются, и руки блуждают, и воздуха не хватает, потому что насморк. И дождик моросит, ну и пусть, кому он интересен? А потом – долгий взгляд зрачки в зрачки, будто пытаешься пробуравить мозг. А потом возвращаемся в кафе, и пьём шампанское, и хрустим орешками, и курим, и так легко и спокойно, что рядом родной человек, которого знаешь всю жизнь /два дня, с последней дискотеки/, и который дороже тебе всех кентов вместе взятых, потому что любовь. Такая любовь бывает раз в жизни, когда семнадцать, когда весна, когда крыша в отлёте. Это потом девушек называешь тёлками, потом цинизм, расчёт – даст-не даст, виртуозность съёма, хаты, тортики, портвейн, общаги. Это потом не запоминаешь имена, а иногда даже не спрашиваешь. Потом. Но это имя – как татуировка на груди памяти – НАТАША. Мой отец на старость лет стал вспоминать всех, кого любил. Писал скрываясь от жены, письма бывшим пассиям, даже стихи, и в любви объяснялся. Мама всё это знала, и письма читала, но ей хватило мудрости сделать вид, что находится в неведенье. Пусть. У отца тогда был диабет, начиналась гангрена, микроинсульт. Мама ничего ему не говорила. Может, чувствовала, что прощается он. Но ему тогда было за шестьдесят. Но мне-то всего за сорок. Рановато вспоминать былые подвиги и ковырять любовные шрамы. Прощаться пока не собираюсь. Наташку нашёл в «Одноклассниках». Не случайно, нет. Искал. Честно искал. Помнил имя и город – Каунас. Ночами сидел, рыл социальные сети. Сам не знаю, зачем. Ну, найду, ну, напишу, и что? У самого семья, у неё семья, между нами тысячи вёрст. Рыл, а у самого отец перед глазами. Может, тоже пришла пора мне… И я нашёл её. В профиле ни одного фото, но я учуял, как борзая. Забросил наживку «а вы случайно не учились ли там-то и там-то». Случайно училась. А, случайно, не помните такого-то? Юрка, ты? Я! Привет! Привет! Сколько лет…и прочая муть. Не о чем писать. Общих знакомых нет. Погода везде одна. За час все темы исчерпали. Детиработасемьянеплохобывстретиться. Всё! Пустота и паника. Нельзя вот так взять и закончить общение. Нужно сказать что-то важное, что-то сокровенное, то, что тлело все двадцать семь лет и не гасло. Но что? Где слова? Где буквы для этих слов? Не знаю. Смешно всё это. И нам уже давно не шестнадцать, и те прыщавые юношеские чувства действительно наивны и смешны. И ценность их в молчаливых воспоминаниях, не более. Даже фото нет. Наотрез отказалась, мотивируя тем, что социальные сети – не место для стриптиза души и тела. И на почту не выслала. Хорошо, что у меня ещё фото десятилетней давности, ну, где я ещё в форме. Относительно. Пусть супруга спит спокойно, воспоминания так и остались воспоминаниями, эхом зарождающегося маразма без последствий. И тут краем уха слышу в офисе слово «Каунас». Секретарша по секрету мне сообщила, что готовится командировка, но мне не светит, потому что потому. Едет Симанин, уже решено. Три дня, банкет, культурная программа, семинар, четыре звёздочки. Симанин, значит. Зажимаю его в курилке. Прошу по-хорошему, пресмыкаюсь, уговариваю, умоляю, вожу ребром ладони по горлу. Сука непреклонная. Курит, ухмыляется и руками разводит, мол, шеф сказал, что я могу? Что ты можешь? Можешь убить себя. Или уволиться. Ох, не хотел я этого, честное слово, не собирался. Но вынудил, право слово. Шепчу ему в ухо вместе с табачным дымом о последней сделке, где он нагрелся сразу штук на пятнадцать зеленью. На шефе нагрелся, и ни с кем не поделился. Кто знал – промолчали, конечно, но козырь в рукав припрятали на чёрный день. - Прости, - говорю, - сдам, и не поморщусь. И будет тебе Каунас, и повышение, и биржа труда с волчьим билетом. Не со зла, ничего личного, надо мне позарез. Придумай что-нибудь, только с упоминанием моей кандидатуры, ладно? С меня бильярд и выпивка. - Ладно, - сдаётся Симанин, - так и быть. Только скажи, зачем тебе туда? Тоже мне, заграница. - Дядя у меня там при смерти. - Или тётя? - улыбается он ехидно. Вот ведь нюх у человека. А у него на меня никакого компромата нет. Я это точно знаю, а то бы уступил он, конечно. Я услышал её голос. Голос взрослой женщины с прокуренной или простуженной хрипотцой. - Ты что, правда в Каунас едешь? – вопрос – сомнение – судорожное перемалывание информации – встретиться? – соврать, что заболела/уехала, на работе, сломала ногу, умерла/? –пойти ко мне в номер и трахнуться? – посидеть в кафе? – познакомить с мужем? И откуда взялся этот геморрой, вдруг поднявший со дна души пыль воспоминаний? - Да, буду послезавтра. Вечером свободен. - Хорошо, позвони мне, договоримся о встрече. - Нет, давай сейчас. Мне так спокойнее будет. Я остановлюсь в «Вива Балтика». - Хорошо. В ресторане отеля в семь вечера. Рада тебя услышать. Надеюсь, буду рада увидеть. Она и тогда умела говорить гадости, и всегда была сдержана. Настоящий нордический характер. Эмоции можно было почувствовать, но увидеть – за редким исключением. Она старше меня на год. Сейчас её сорок пять. Она совсем не та бойкая девчушка. Она, мать твою тётка. Я нашёл студенческие фотографии. Чёрно-белые. Она везде в очках - хамелеонах, лицо вспомнить тяжело, только какой-то общий контур. Эти очки всё портят, они прячут её глаза. А без глаз нет лица. Вот мы обнимаемся в камышах на вылазке. Вот мы в парке на карусели, вот на дне рождения у одногруппницы. Жалкая горстка нечётких фоток. Лоскуты нашей недолгой любви - прогулка по ночному городу без сигарет и спичек, жареные пельмени с томатной пастой в общаге; сетчатые колготы, и она закидывает ногу на ногу, провоцируя мужика, сидящего напротив в вагоне метро, косяк, который я достал по её просьбе, выкуренный в подъезде, и ничего, даже не улыбнуло. Букетик подснежников за последние копейки, оставшиеся со стипендии. Квартира друга, темнота – друг молодёжи, танцы под «Арабески», а мы целуемся у открытого окна, и я запускаю руку в декольте, и она не убирает её, и дышит тяжело. Сорвавшаяся попытка трахнуться. Первая и последняя. Это была та самая любовь – чистая, платоническая, светлая бестелесная. И потому недолговечная. И я плакал, когда она сказала, что всё – конец отношениям, и не понимал, почему. Ведь всё было так… Я это пережил, и зарубцевалось на сердце, и я стал умнее, но уже так любить не смог. Ну, не получалось так. До назначенного времени ещё час, а у меня, как у пацана дрожат коленки. Как тогда, когда первый раз поцеловались. Кручусь перед зеркалом, выдёргиваю волосинки из носа, укладываю остатки шевелюры, проверяю, не прилипло ли чего к зубам. Стригу и так короткие ногти, тереблю галстук, то ослабляя, то затягивая узел. Что я ей скажу? То, что мы встречаемся в отеле, уже о многом говорит. И, скорее всего, дело дойдёт до постели, но смогу ли я переспать с чужой сорокапятилетней тёткой, да ещё не известно, как она выглядит. Одно дело с женой, которую знаешь, и любишь, возраст не замечаешь. Она всегда красавица и молодая. А тут – вдруг, туша стокилограммовая, жиртрест, или какая-нибудь морщинистая вобла, или с отвисшей грудью до колен. И я не смогу. Что я тогда скажу ей? Картинки в нашей памяти отличаются очень сильно от картинок реальных, особенно, если столько лет пролетело. Решаю прийти пораньше, забиться в дальний угол, и посмотреть. А там видно будет. Если вдруг явится что-то, радикально отличающееся от того, что я помнил, просто тихо уйду, и совру что-нибудь потом по телефону, , что не получилось свидеться, какая жалость. Благо в ресторане полумрак и народу много, и музыка, и снуют официанты. Я подсел к парочке из Минска, заказал четверть водки и салат. Белорусы уже были навеселе, и мы как-то сразу разговорились, я им врал, да и они мне тоже, наверное. Но было весело. Девятнадцать десять. Наташи нет. Лелею надежду, что она совсем не явится и эта авантюра закончится безболезненно для всех её героев, как первого плана, так и второстепенных, и мне не будет стыдно перед женой, и не нужно будет врать, и можно смело смотреть в глаза. - За любовь! – поднимаю рюмку, и минчане шумно поддерживают меня, и тут… И тут заходит она. У меня дух перехватило, и водка растерялась в ожидании глотка. И даже соседи по столу оглянулись, куда это я уставился. Я сразу её узнал. Не было этих двадцати семи лет. И расстались мы только вчера. Та же походка, та же осанка дочери военного моряка, та же причёска каре, те же очки-хамелеоны и лёгкая снисходительная улыбочка. И красное вечернее платье, нитка жемчуга на шее и туфли на шпильке. - Ого! – восклицает минчанин, а жена его ревниво шипит, чтоб не пялился. Наташа садится за пустой столик. Официант тут как тут, бегло записывает в блокнот заказ и исчезает. Её взгляд скользит по залу, ненавязчиво, вскользь, только я могу понять, что она кого-то ищет. Я в растерянности, я не знаю, как мне быть, поэтому прячусь за спиной соседа и склоняюсь над тарелкой, пытаясь скрыть лицо. У меня начинается паника. Зачем я это затеял? Что я себе возомнил? Чего тебе не хватало? Любимая жена, умнички-детки, всё честно, спокойно и ладно. И тут на тебе – седина в бороду, баба ягодка опять. Она допила кофе, выкурила сигарету. Попыталась мне дозвониться, но я успел отключить телефон. Дождался, пока она выйдет в туалет, и проскочил по периметру к выходу. Я не рискнул. Я жалкий трус, слизняк, набитый комплексами. Она была так шикарна, что я со своей плешью, пивным пузиком, рыночным костюмом и галстуком за три рубля годился ей разве что лакеи, но никак не в кавалеры. И всё равно, в любом случае, те чувства не вернуть. Просто потому, что мы уже не сможет так чувствовать. Никогда. Никогда нам не будет семнадцать, и никогда не будут дрожать ноги от поцелуев. Разве что от страха, нетерпения или стыда, но от любви никогда. - Прости, планы изменились, я улетел в Новосибирск, - вру дрожащим нетрезвым голосом. – Мне жаль. Может, встретимся ещё. - Вряд ли, - говорит она. Между нами какая-то сотня метров, и мне кажется, что она смотрит вверх, сквозь стены и перекрытия, пытаясь угадать, в каком я номере. ------------------------------------ © goos
Nick: Макароны с тушенкой Эта невероятная история произошла с одним моим знакомым в самом начале его сексуальной жизни… … Мишка проснулся от чувства жажды и притупленной головной боли. Он приподнял взлохмаченную голову с подушки, огляделся, соображая, где находится. Через единственное и незанавешенное окно в комнату лился яркий свет уличного фонаря. Мишка лежал одетым на кровати около стола, на котором виднелись бутылки, остатки какой-то закуски. А на другой кровати, под тем самым окном, в которое с улицы заглядывал любопытный фонарь, он разглядел два обнаженных тела, мужское и женское. Сползшее с них одеяло валялось на полу. Одно тело, смуглое, худое и жилистое, громко храпело во сне, второе - сметанно белое, с округлыми формами и рассыпавшимися по подушке светлыми волосами, тихо посапывало. Это тело лежало к Мишке спиной, и он хорошо разглядел крутой изгиб женского сильного бедра, узкую спину с пунктиром позвонков под тонкой кожей. При виде этой буквально светящейся в полумраке комнаты обнаженной женской плоти кровь бросилась Мишке в голову, и он сразу вспомнил, кто он и где находится. Мишке Коновалову семнадцать, он трудится арматурщиком на К-ком заводе ЖБИ – ну, захулиганил в школе, не захотел дальше учиться, а решил сделать рабочую карьеру и уехал из своей опостылевшей деревни в ближайший городок, где и был принят с распростертыми объятиями на бетонном заводе. Но сейчас он находился не в своем заводском общежитии, а за несколько сот километров от него, в четырехкомнатной квартире пятиэтажного жилого дома по ул. Типографской в дымном и чумазом Нижнем Тагиле. Дом этот был временно отдан под общежитие для командированных, приезжающих на строительство очередной домны металлургического комбината. Их, шестерых представителей К-кого ЖБИ, разместили в трех других комнатах, а в этой, где сейчас валялся на скомканной постели и таращился на голую женскую попу Мишка, к их приезду уже жили двое монтажников из Североуральска. Была осенняя слякотная пора, Мишка накануне сильно простудился в сыром глинистом котловане, где они монтировали и заливали бетоном фундамент, у него образовался сильный кашель и болело горло, и их «бугор» дядя Вася Сучков отдал ему ключ от общежитской квартиры и велел с утра ехать в поликлинику. Мишка на удивление быстро нашел поликлинику, до которой можно было даже не ехать на трамвае, а дойти пешком. Там у него нашли ангину и «посадили» на больничный, выписали какие-то таблетки, полоскания. И уже часов в двенадцать дня Мишка вернулся домой. То есть в свое общежитие. Покашливая, он сунул ключ в замочную скважину, повертел им, но дверь не открывалась, так как, похоже, была заперта изнутри на задвижку. Мишка приложил ухо к двери – точно, за ней слышались приглушенные мужские голоса и звонкий женский смех. «Вот так номер, - пробормотал Мишка. – Это кто же у нас там веселится? Наши-то все на комбинат уехали». И он забарабанил в дверь кулаком. Спустя пару минут дверь распахнулась. Ее открыл один из двоих монтажников. Звали его, кажется, Ибрагим, он был то ли кумыком, то ли кем-то еще из других малочисленных, но гордых кавказских народов, Мишка в этом разбирался плохо. Ибрагим был в белой майке, в проем которой виднелась его худая, но очень волосатая грудь. А еще он был пьян и весел. - А, это ты! – воскликнул Ибрагим обрадованно, как будто только и ждал Мишкиного возвращения. – Как тебя… А, ну да, Мыша? Чего не на работе? - Да вот больничный дали, простыл сильно. Горло болит, - пожаловался «Мыша». – Сейчас буду лечить, вон кучу таблеток купил. - Горло? Вай, да это разве болезнь для настоящего мужчины? – всплеснул худыми смуглыми руками Ибрагим. – Пошли к нам, я тебя в адин миг вылечу. К «ним» означало в комнату сразу перед ванной и туалетной комнатами, которую вдвоем занимали этот веселый кумык Ибрагим и хохол Степан со смешной фамилией Недайпиво. - Да неудобно как-то, - слабо засопротивлялся Мишка. – У вас там своя компания. А мне лечиться надо, да еще и ребята наказали макароны с тушенкой сварить на ужин. - Сваришь свои макароны, успеешь, - проворчал Ибрагим, заталкивая Мишку в комнату, где дым уже стоял коромыслом. – Вот, принимайте кунака! На Мишку уставился такой же пьяный, как Ибрагим, краснолицый Степан с прилипшим папиросным окурком к мокрой нижней губе. А еще за столом сидели две слегка потертые женщины, но довольно симпатичные – «пожилые», как отметил про себя Мишка, хотя им на самом было не более чем по тридцать. Одна темненькая, другая светленькая. - Какой симпату-ульчик! – пропела темненькая. – Иди ко мне поближе! А светленькая ничего не сказала, только томно улыбнулась. - Я тоби дам поближе! – пригрозил сидящий рядом с темненькой хохол.- Шо, молоденького захотела? - А вот захотела! – капризно протянула под общий хохот темненькая. Мишка залился краской смущения, закашлялся. - Ладна вам, не смущайте джигита, - сказал Ибрагим. – Он же балной. Я его мала-мало лечить буду. Сейчас, кунак Мыша, ты у меня савсем здоровый будишь! Он налил полный граненый стакан водки, щедро сыпанул туда черного перца, поболтал ложкой и протянул эту серую жидкость Мишке. - Пэй, брат! Мишка испуганно посмотрел на стакан. С водкой он, конечно, уже был знаком. Но чтобы сразу полный стакан, да еще с перцем? На него выжидательно и с усмешкой смотрела вся компания. Особенно большеглазая светленькая, которая назвалась Изольдой и сразу понравилась Мишке, несмотря на свой «пожилой» возраст. Мишка решительно выдохнул из себя воздух и большими глотками выпил весь стакан этого умопомрачительного лекарства. Глотку и пищевод ему обожгло так, будто по ним прошлись рашпилем. Мишка задохнулся, закашлялся, у него градом хлынули слезы, потекло из носа. - Кусай, кусай тебе говорят! – торопливо протянул ему огурец Недайпиво. - После первой не закусываю! – отдышавшись, храбро просипел Мишка, чем вызвал новый взрыв хохота. Но второго стакана уже не понадобилось, потому что буквально через несколько минут у пацана перед глазами все поехало, и он стал сползать со стула. Потерявшего сознание Мишку уложили тут же на кровать и продолжили пировать без него. И вот он пришел в себя уже только ночью. Хотя, скорее, это был все еще вечер, потому что было слышно, как там, за дверью, ходили и переговаривались в глубине квартиры Мишкины коллеги, урчала спускаемая в унитазе вода, кто-то, фальшиво напевая, мылся под душем. Мужики уже вернулись с работы, но спать еще не укладывались. «Интересно, дядя Вася рассердился на меня за то, что я не сварил им макароны?» – как-то отстраненно подумал Мишка, не отрывая глаз от голой женщины с чудным именем Изольда, – И знают ли они, что я здесь?» Как ни странно, он чувствовал себя практически здоровым – горло у него не болело, кашель не прорывался, прошла и голова. Мишка ощущал лишь одно беспокойство и томление – при виде обнаженного и такого соблазнительного женского тела член у него тут же напрягся и стал рваться из штанов наружу. И с этим надо было что-то делать, иначе он сейчас лопнет от острого желания вонзить свое уже буквально звеневшее от напряжения мужское достоинство вот в эту безмятежно спящую женщину в объятиях смуглого и громко храпящего, такого ненавистного сейчас Ибрагима. Как Мишке хотелось, чтобы он сей же момент исчез, испарился, умер, наконец, и тогда Мишке с его срочно возжеланной женщиной никто мешать не будет. А кстати, где хохол-то? Где Степан Недайпиво со своей темненькой подружкой? Скорее всего, из-за того, что Мишка занял его кровать, они не стали тревожить его, больного и бесчувственного, а ушли к этой темненькой домой, или куда там еще. И правильно сделали! Сейчас у Мишки есть свободная кровать, есть женщина – правда, пока чужая. Но он уже любит эту Изольду, а раз так, нужно сделать ее своей! И он, обуреваемый почти звериной похотью – ну вот откуда она взялась у семнадцатилетнего пацана? хотя когда ей же и быть, как не в этом гиперсексуальном возрасте, – пошел на сумасшедший, поганый, сумасбродный поступок. Мишка осторожно слез со своей кровати и на цыпочках подошел к спящим любовникам. Парнем он был довольно крепким, и взять на руки и унести на свою постель пятидесятикилограммовую женщину для него было плевым делом. И унес бы. Но на ней лежала рука Ибрагима, которую Мишка, задержав дыхание и осторожно приподняв, попытался пристроить где-нибудь в сторонке. Но рука храпящего Ибрагима всякий раз возвращалась на место и по-хозяйски обнимала Изольдину грудь. Так что одному перетащить к себе на постель женщину, которую Мишка хотел все острее и острее, и не разбудить при этом темпераментного Ибрагима, который, проснувшись, черт знает чего мог выкинуть, Мишке явно бы не удалось. И тогда Мишка пошел на другой, не менее отчаянный шаг. Отперев закрытую изнутри на крючок дверь комнаты, он вышел к своим землякам. Щурясь от яркого света и рассеянно кивая на приветственные возгласы сотоварищей, он поискал глазами своего почти сверстника Кольку Овсянникова. (Кольке стукнуло восемнадцать, его вот-вот должны были забрать в армию, и он тоже, как и Мишка, находился в постоянном поиске снятия сексуального напряжения.). Колька листал на своей кровати какой-то журнал. Мишка позвал его в прихожую и там возбужденным шепотом обрисовал ситуацию. Колька тут же загорелся желанием принять участие в этой сумасшедшей авантюре – при условии, что он будет вторым. - А если Ибрагим проснется, когда мы бабу от него потянем? – все же прозондировал он возможность развития событий по нежелательному сценарию. - Отоварим и выкинем! – грозно прошипел Мишка. Он уже жутко ревновал Изольду к этому чертовому кавказцу, мешающему воссоединиться ему с любимой женщиной, и ради этого готов был на все. – Ну, пошли. Только тихо! Заговорщики, аки тати, на цыпочках подошли к кровати с переплетенными телами, Мишка осторожно снял руку Ибрагима с Изольды, Колька мягко перевалил его на спину. Ибрагим продолжал храпеть, ничего не чувствуя, также безмятежно посапывала и освобожденная Изольда. - Вот нажрались! – прыснул Колька. Наблюдающий за этим бесстыдством уличный фонарь озорно мигнул. - Т-с! – приложил палец к губам Мишка. – Бери ее под мышки, а я за ноги... Понесли! Пять секунд – и объект Мишкиного желания оказался на его постели. Изольда лежала на спине, слегка раздвинув стройные ноги и дразня пацанов рыжеволосым бугорком под плоским животиком, небольшими, приплюснутыми мячиками грудей с темнеющими шишечками сосков, рассыпавшимися по подушке светлыми волосами. У Мишки снова зашевелилось в штанах и стало горячо глазам. «Выйди, я тебя позову потом» - горячечно прошептал он топтавшемуся рядом Кольке. «А не обманешь?» - жалобно спросил Колька, не в силах отвести глаз от Изольдиных прелестей. «Пошел, пошел, не обману» - вытолкал его из комнаты Мишка и закрылся на крючок. Вот теперь ему ничто не мешало соединиться с любимой женщиной! Мишка торопливо выпрыгнул из штанов и, почти теряя сознание, навалился на Изольду, коленями раздвинул ей ноги и, нетерпеливо потыкавшись своим ставшим почти каменным членом сначала в лобок с жесткими волосками, попал во что-то нежно-горячее и тесное, судорожно протолкнулся глубже и беспорядочно задвигался в мучительных и сладких конвульсиях, желая протиснуться туда уже всем своим существом. И буквально секунд через тридцать он взорвался – с оглушительным звоном в ушах, с мириадами звезд перед глазами. В порыве страсти Мишка замычал и впился губами в теплую мягкую шею Изольды. И Изольда… проснулась. - Ты? – изумленно спросила она, широко распахнув глаза. Сказала она это совсем негромко, но все равно Мишка зажал ей рот ладонью. «Я тебя люблю, - прошептал он. – Не будешь шуметь?» Изольда медленно закрыла и открыла глаза. Миша убрал ладонь с ее горячих и влажных губ. - Ты с ума сошел? – зашептала Изольда. – А если он проснется? А ну пошел отсюда! Надо сказать, что Мишка все еще был в Изольде, причем в прежней форме. -Не проснется, - хрипло ответил Мишка, вновь охваченный острым, непреодолимым желанием – сейчас никакая сила не могла бы оттащить его от этой такой теплой, такой прекрасной, такой сладкой женщины. И еще крепче стиснув Изольду в своих объятиях, он снова задвигался в ней, на этот раз уже более размеренно. Кровать стала ритмично поскрипывать, Изольда прерывисто задышала и впилась острыми коготками Мишке в ягодицы, подтаскивая его к себе и умело отвечая на Мишкины движения. И скоро они снова забились в конвульсиях и унеслись куда-то в космическую даль, под могучий храп Ибрагима и нетерпеливое сопение и топтание Кольки под дверью. - А теперь ты обязан на мне жениться! – отдышавшись, прошептала Изольда. – Ну, слазь. Ишь, понравилось! - Сначала разведись с Ибрагимом, - укладываясь рядом с ней на спину, ответил Мишка. – И вообще, мне в армию скоро. Будешь ждать? - В армию? – перепросила Изольда, водя пальчиком по его груди. – Так ты еще пацан совсем! Я у тебя первая? Хотя что-то непохоже. - Вот так, по-настоящему, первая, - признался Мишка, сторожко косясь в сторону Ибрагима. Но тот продолжал заливисто храпеть. – До тебя было два раза, да так, смех один, даже вспоминать не хочется. Вспоминать Мишке те «два раза» не хотелось, потому что там был полный конфуз. – А на тебе я бы женился, ты вон какая… Мишка снова потянулся к Изольде. - Хвати, хватит, жених, - отвела его жадную руку Изольда. – Лучше посмотри, что там попить есть на столе. Пить хочется. Мишка вздохнул, присел на кровати. За дверью также нетерпеливо топтались и сопели. И Мишка вспомнил – это Колька Овсянников ждал своей очереди. Мишке стало и смешно, и противно. - Я сейчас пойду как будто в туалет, а ты выкинь за мной мою одежду и закройся, ладно? – прошептал он Изольде. - Я бы тебя и так вытолкала к твоему дружку, который пускает слюни под дверью, - ответила Изольда. – Что, и ему пообещал? Эх ты, жених! Ну, иди уж! Она притянула Мишку к себе, коротко и жгуче поцеловала его в губы, оставив на них солено-кисло-сладкий привкус и оттолкнула. – Иди и забудь! Мишка натянул на себя трусы и, скинув крючок, вышел из комнаты. - Наконец-то! – обрадовался Колька. – Ну, я пошел. Но не успел он сделать и шага, как в лицо ему полетели Мишкины шмотки, а затем пара ботинок и дверь захлопнулась перед самым его носом. «Спокойной ночи, мальчики!» - прошептала Изольда, накидывая крючок на петельку. Колька торопливо толкнулся в дверь, но было уже поздно. - Наколол меня, козел! – прошипел он Мишке. – А я вот завтра Ибрагиму все скажу, он тебе кишки-то выпустит. - А я-то тут при чем? - ответил Мишка. Глупо и счастливо улыбаясь, он прыгал на одной ноге, натягивая штанину на вторую. – Я вышел, как и договорились. Сам виноват, надо было сразу нырять к ней. А теперь что уж. Пошли лучше макароны варить. С тушенкой! .. ------------------------------ (с) Сеть
Nick: Раста - Не знаю, и знать не хочу! - шеф вышел из-за стола и подошел к окну, повернувшись ко мне спиной - Продажи летят ко всем чертям! Прибыль превращается в убытки! Московские со дня на день приедут смотреть на тебя! - А я здесь причем? – я оторопело посмотрел на шефа - Ты! – он ткнул в мою сторону ручкой – Будешь директором нового офиса! - А почему я? – я вдруг почувствовал себя некомфортно - Потому что! – сказал, как отрезал, шеф – Ты способный и работоспособный! Всех в жопу, а директором будешь ты! Тебе надо соответствовать – раз, подготовится – два и достойно себя показать учредителям (считай хозяевам) это три! А ты про отпуск разговоры ведешь. Всё. Иди работай. Я вышел в коридор. Мимо меня деловито сновали секретутки, курьеры и прочий офисный планктон. "Господи - подумал я, глядя на затравленных, в сущности людей, - неужели и я стал таким?" - Приветики - мило защебетала Сонечка, та еще курва и по совместительству мой начальник сектора - Слушай, Сергунь, а чего это ты к шефу ходил? - Отпуск хочу, второй год без отдыха - грубо бросил я - Ты отпуска не даешь, подумал, может он человек, а он....да ну вас всех! Я продефилировал в конец офиса и, сняв со спинки стула пиджак, вышел вон. Вырубив мобильники, я побрел в гараж. Смысла возвращаться назад не было - рабочий день на исходе, да и Сонечка щас рвет и мечет. Вообщем, лучше выходные отсижусь, а там посмотрим. В нашем гаражном кооперативе было тихо. Пока еще тихо. Охранник, дядя Вася смотрел телек в своей будке, но, заметив меня, выскочил наружу. - Здорово, Серый! - Здоровей видали, дядя Вася - я усмехнулся - Чё выскочил-то? - В неурочный час бредешь, потому и выскочил. Случилось что? - с искренностью поинтересовался он - Да нет, дядь Вась, нормально все. Сегодня пораньше отпустили с работы - соврал я - А-а-а - понимающее протянул охранник - Тама, кстати, объявленице висит, мотоциклу продают. Тебе не надо? - Не, спасибо. Я их с детства боюсь - я прощально махнул рукой и пошел к гаражу. Скрипнув, ворота распахнулись. Старая "Волга-2424" купленная за копейки "по случаю", покрашенная, сделанная в кабриолет и восстановленная по крупинкам в течение года, грустно смотрела на меня пустыми глазницами фар. Новые фары, купленные еще зимой, все еще лежали в коробке и времени их поставить, катастрофически не хватало. - Вот это раритет! - кто-то восхищенно воскликнул у меня за спиной Я обернулся на голос и увидел двух парней моего возраста около тридцати. Эти двое были одеты как истинные дети Расты. На всклоченных волосах красовались яркие, в полоску, шапки. Ярких цветов футболки с изображением Боба Марли. - Чувак, это Волга? - чуть нараспев спросил один - Точно - подтвердил я - Вау! - завопил второй - Слушай, братишка, а она на ходу? - Ага, только оптику поставить надо - Ю-ху! - заорал первый - Давай прокатнемся? Настроение мое, стало подниматься, от восторгов растаманов, но разум "тормозил". - Не, парни, не получится. Тачка еще не доведена до ума....- начал, было я, но тут один из растаманов меня прервал: - Не гони, чувак! Я оптику щас подкину в пять сек. А потом по кооперативу катнём! Окей? Махнув мысленно на все рукой, я одобрил эту идею. Спустя тридцать минут, которые растаман возился с фарами, мы, сотрясая каменные стены диким ревом мотора, неслись по гаражным колдобинам. - Вот прёт! - то и дело восхищались растаманы Резанув еще круг, я притормозил у своего гаража. - Все парни, аттракцион закрыт – я устал от их постоянных восторгов - Не гони, чел! – один хлопнул меня по плечу – Кстати, старик, а как юр нэйм? - Серый – автоматически ответил я - Я, Ник, а это мой браза Йоха – он произнес его имя, как афроамериканцы произносят свое знаменитое «йоу!», только с добавлением русского окончания - Коля и Игорь, что ли? – еле сдерживая смех, спросил я - Ага – радостно они замотали головами как китайские болванчики – А ты будешь Слоу! Тормоз, если по-русски! - Ладно – я открыл дверцу и вышел из машины – Йоха, Ники – на выход, бля! - Чувак! – они взревели как белуги – Давай еще кататься! Я закурил, мне вдруг стало смешно. Эти двое были САМЫЕ НАТУРАЛЬНЫЕ РАСТАМАНЫ. Прикольные, смешливые и недалекие, вследствие постоянной накурки. - Парни, может, прикупите себе тачку – я ткнул сигаретным фильтром в сторону машины Они переглянулись, выразительно подмигивая друг другу, потом Йоха повернулся и подозрительно спросил: - А не прикалываешься? Я рассмеялся в голос: - Парни, вы что издеваетесь? - Не, браза, не увиливай от моих вопросов! – Йоха сделал строгое лицо, и мне поплохело еще больше. Я ржал аки аццкий конь. - Па-а-а-арни – сквозь слезы сказал я – По..по...поку..купайте! - Почем? – Йоха вылез из тачки – Смотри, мы за «дорого» не купим! Я начал было уже успокаиваться, но последняя его реплика усугубила мое состояние и я, упершись рукой в крыло «Волги», просто начал плакать от смеха. - Что он ржет? – Йоха спросил у, вылезшего из машины, Ника - Оставь его, браза, чуваку хорошо. Ты не видишь что ли? Пока я пытался успокоится, они уселись на заднее сидение «Волги» и, забив косяк, задымили. Отсмеявшись, я подошел к ним и заглянул в салон. Навстречу мне из клубов ароматного дыма появилась рука с сигаретой. - На, брат, затянись Я втянул в себя дым, шкала настроения поползла вверх. Мы сидели и курили. Было классно. Нервное напряжение последних недель спадало. Эйфория накатывала на меня мягкими волнами, накрывая и укутывая в теплую, уютную одеялку, цвета первой весенней травы. - Чуваки! – идея пришла резко как понос – А давайте куда-нибудь съездим? - Куда, браза? – отозвался Ник, мерно качая головой в такт Бобу Марли, что надрывался из магнитолы. - На пляж – смог придумать я - Осень – флегматично сказал Йоха - Что осень? – не понял я - Сейчас осень – пояснил Йоха – Пляж закрыт. - Твою мать! – досада захлестнула все мое естество – Маза фак! - О-о-о! – заорал Ник – Растешь, браза! - Дыс ис факен бич сан! – выдал я Растаманы покатились со смеху. - Брат, ты английский знаешь? – вполне серьезно спросил Ник - Нет – признался я – Импровизация! - Молоток! – он хлопнул меня по плечу У Ника зазвонил телефон, он рассеяно пошарил в кармане и выудил на свет божий дорогущую мобилу и приложил к уху. Короткий разговор, похоже, был для него неприятен. Ник засунул телефон обратно в карман и посмотрел мне в глаза. - Ладно, брат, ты номер свой оставь, потом насчет тачки созвонимся – он задумчиво почесал щеку – До встречи, браза! Йоха! Двинули. После церемониальных рукопожатий эти двое удалились, а я загнал машину в гараж и зачехлил. *** Утро понедельника было паршивым. Хотя когда понедельник был хорошим? Правильно, ни-ког-да. Я пришел в офис, включил комп, бросил на спинку стула пиджак и поплелся на кухню за чашкой кофе. В маленькой офисной кухне было не протолкнуться, народ набился, словно в вагоне метро. Все уставились на меня, когда я вошел. - У вас здесь, что? Внештатный слет по борьбе с глистами – съязвил я - Иди ты – зло кинула моя начальница – Учредители приехали, шефа имеют. Я налил кофе и вышел с кухни. Чашка выпала у меня из рук, навстречу мне шел шеф, а за ним Йоха и Ник, одетые однако в строгие костюмы. - Браза Слоу! – вдруг улыбаясь воскликнул Ник, протягивая ко мне руки. ------------------------------- (С) сеть
Nick: Как мы победили туалетного монстра Каждое лето, нас с моим братом Вовкой, родители отправляли в деревню к бабке с дедом. Заебавшись с нами за всё остальное время, они устраивали себе отпуск, а деду с бабкой ежегодную встряску. В это лето мне уже стукнуло 7, а Вовке 5 лет. Заводилой выступал всегда я, Вовка же, от неопытности своих лет, всегда легко подписывался на всю хуйню, которую я затевал. Пиздюлей однако доставалось поровну, по братски. И вот, попав в очередную ссылку мы с Вовкой как обычно пинали хуи всё лето и искали клад в коровьих лепёшках. Точнее Вовка искал, а я с помощью прутика рогатиной, выявлял кладоносные. Я уже не помню откуда мне пришла в голову эта идея, но помню, что я был уверен, что в коровьих лепёшках должно быть золото и драгоценные камни. Но далее речь не об этом. В доме было два туалета. Один в доме, практически со всеми удобствами (отец в своё время туда привёз унитаз, но гавно всё равно падало вниз на кучу соломы), а второй в огороде, в виде отдельно стоящего здания, метр на метр, с дверкой и окошком в ней, в виде сердечка. Так вот, именно к этому сооружению нам с Вовкой строго настрого было запрещено приближаться. Жоподрыщ там живёт, - страшала нас с Вовкой бабка, - Если близко подойдёте, утащит к себе и будете всю оставшуюся жизнь дерьмо в чане месить. А почему дед туда ходит? - интересовался я. Да потому что ваш дед хуев консерватор. Видите ли унитаз его жопу морозит. И мать природа зовёт его к себе уже, вот он и общается там с Жоподрыщем на предмет перспективной работы, ну и кормит его заодно регулярно. Из всего этого, я мало что понял, но понял, что этого Жопдрыща чем то надо регулярно кормить. А зачем его кормить? - не унимался я, - Если он такой плохой. Ну если его не кормить, то он вылезет и съест вашего деда вместе с говном - подвела итог бабка и сказла, что бы не ебли ей мозг и шли бы поиграть. Бабака вообще отличалась малой культурой и крыла матом при каждом удобном случае. После каждого лета, родители нас учили заново разговаривать. Но вернёмся обратно к Жоподрыщу. Такая перспектива, что его надо кормить, меня всегда интересовала. У нас дома были рыбки и я с нетерпением ждал, когда придёт время их кормить, что бы взять баночку с вонючим дерьмом, достать щепотку корма и бросить в аквариум. У меня Вовка есть план, - заявил я своему мелкому братцу. Завтра мы идём кормить Жоподрыща! А чем? - заинтересовался Вовка. Да хуй его знает, - ответил я по взрослому, - завтра придумаем... Завтра наступило и мы с Вовкой стали готовиться. Я предлагаю скормить ему кошку - (тут надо заметить, что большой любви к кошкам я никогда не испытывал, а в доме их было вобще дохерища), заявил я Вовке. А как мы подойдём? - выразил опасения Вовка, - Вдруг он нас утащит? Не ссы, - успокоил я брата, - У меня есть план. Мы тихонько подтащим лестницу и припрём дверь, а ещё закроем её на задвижку. Так что с тебя самое лёгкое, закрыть сначала задвижку, - выложил я свой план Вовке. Вовка почуял подвох, но я ему объяснил, что пока он будет закрывать задвижку, я буду отвлекать Жоподрыща, стуча по задней стенке. Так что он даже не услышит, как будет закрываться задвижка. Тем более Вовка это должен сделать очень тихо. На том и порешили. Поймали первого попавшегося кота и сунув его в мешок, мы пошли в огород. Я взял на себя самую тяжелую работу, тащить деревянную лестницу. И вот, когда мы уже были на точке. Я подмигнул Вовке, намекая - не ссы и вперёд. Сам же знаками показал, что я пошел обходить сзади. На самом деле, я притаился за соседним кустом (ну бля страшно мне было подходить близко, пока Вовка не закроет защёлку на двери). Вовка же с задачей справился исправно. Он как партизан, прополз до туалета, затем тихонько подкрался к нему и повернул вертушку, закрывая дверь. И тут же пустился наутёк назад. Я тоже поспешил обратно к лестнице. Там что то шуршит!!! Шептал он в ужасе мне. Я чуть не обосался!!! Теперь помоги мне подтащить лестницу, - указал я Вовке. Мы взяли её с двух сторон и медленно потащили к туалету. В туалете слышалась какая то возня. Он там!!! - шипел Вовка выпучив глаза. Тихо !!! - показывал я ему мимикой. Ещё немного и мы были почти на месте. Подняв лестницу вертикально, мы толкнули её вперёд, к туалету, так, что она с грохотом опрокинулась на дверь и намертво заблокировала её. Из туалета донеслось громогласное - БЛЯ!!! И ещё какие то крики. Я схватил мешок с кошкой и вытащил её наружу. Пока тащил, эта сука цеплялась за всё подряд, орала и порядком исцарапала меня. Видимо в отличии от Вовки она не поверила в добропорядочность моих намерений. Но я схватил её за шкирку и бежал уже к туалету. Внутри меня смешался страх и отвага. Я почему то представил себя пионером героем, который бежит с гранатой на фашистский дзот. И вот в таких возвышенных чувствах я практически влетаю, по лестнице к сердечку и прицельно запихиваю кошака в сердечко.... Видимо мысли и фантазии мной настолько завладели, что я даже не обратил внимания на какие то моменты. Единственное, что я запомнил в тот момент, так это огромные глаза Жоподрыща в сердечке... и его благой мат. И мы бежали с Вовкой из огорода не оглядываясь до самого дома... Ну потом мы конечно целую неделю были без сладкого и гуляли только во дворе, за то, что мы пошли кормить Жоподрыща, но зато дед стал ходит в домашний туалет. Бабка сказала нам, что с Жоподрыщем покончено, а туалет чуть позже разобрали. Вот так мы с Вовкой победили этого страшного монстра. И пускай нас наказали за это, но мы чувствовали себя героями. ------------------------------ © Чё то как то
Nick: Как я с Вовкой стал артистом погорелого театра Однажды дед собрался в райцентр за покупками и мы с Вовкой напросились с ним. Мы залезли в свой “истребитель” и отправились в путь. - Дед! Можно мы картошкой покидаемся? - На дне “истребителя” валялось несколько картофелин. - Хуярьте! - Одобрил дед и поддал газу. Я сидел как пилот, а Вовка как стрелок, за мной. Я ему подавал картофелины, а он сбрасывал бомбы на вражеские колонны танков. - Ещё бомб! - Орал Вовка, пытаясь перекричать треск мотоцикла. - Ещё! Со временем картошка закончилась и я пошарил по дну. В руки мне попалась бутылка с мутной жидкостью, запечатанная бумагой. - Осталась только зажигательная смесь! - Крикнул я Вовке и передал ему снаряд. Вовка размахнулся. Дед успел только крикнуть “А-А-А-А-А-А-А-Ё-Ё-Ё-Ё-Ё!!!”, но зажигалка уже полетела на склад фашистских боеприпасов. Дед остановил мотоцикл. - Вы сами хуже фашистов. - C грустью в голосе сказал он, оглянувшись и наблюдая как из под осколков растекается жидкость. Затем махнул рукой и со словами “Шоб вас месер шмит сбил, а вы без парашюта” завёл мотоцикл. Скоро мы приехали. Дед остановил мотоцикл, мы вылезли и пошли в магазин, местный гипермаркет, как сейчас сказали бы. Там было всё. На одной полке стояли и хлеб и галоши. Среди консервов можно было выбрать игрушку или пуговицы и только в вино-водочном отделе был идеальный порядок. Именно туда дед первым делом и отправился. Я же увидел вещь, которую обязательно захотел заиметь себе. На стене, между картин и светильников висела балалайка. Она так и манила к себе. Когда дед подошел, я уже стоял с балалайкой. Добрая тётя продавщица дала мне её подержать. - Дед. Купи балалайку. - Попросил я его. - И мне тоже что нибудь купи. - Заныл Вовка. Дед покрутил в руках инструмент и изрёк. - Балалайкой, разве что тебя по башке лупить иногда можно, для профилактики мозгов, и польза и звук хоть какой то будет. На что тебе балалайка? У тебя уже есть башка как барабан. Пустая и с перепонками в ушах. Домой приедем я сыграю на нём, в отместку за бутылку с зажигательной смесью. - А мне? - Встрял Вовка. - Мне что нибудь купим. - Обязательно. Вон тут дудку, что бы оркестр получился. Барабан с дудкой. Артисты погорелого театра. - Я на дудке не хочу и не умею. - Обиделся Вовка. - А тебе и не надо уметь. Я тебе в жопу её вставлю и будешь свистеть как соловей. - Что же вы так с детьми то разговариваете? - Встряла продавщица. - А это не дети. Это фашистские захватчики. Вам повело ещё, что все боеприпасы они по дороге сбросили. Иначе от вашего сельпо только балалайка да дудка бы осталась. - Дед развернулся и пошел к выходу. - Пойдёмте аккупанты, яйко млеко по селу собирать. Мы огорчённые поплелись к выходу. Дед то себе много чего накупил и довольный собой привязывал всё это к багажнику люльки. - Стойте тут и никуда не уходите. Я сейчас до деда Митьки съезжу и заберу вас. Пойдите вон на детскую площадку поиграйте. - Дед газанул и уехал. Мы присели на ступеньки и заскучали. На площадке делать особо нечего было, а идти больше некуда. Тут на крыльцо вышла продавщица. - Ну что приуныли? Оставил вас дед без подарков? Нате вам по мороженому. - Тётенька протянула нам по эскимо. - А зачем тебе балалайка то? И тут не знаю, что на меня нашло. - Да я в городе в музыкальную школу хожу. На балалайке играю. Хотел летом порепетировать. - Вздохнул я. - Бедненький. - Погладила меня по голове продавщица и удалилась. - Ты чё про школу то наврал? - Спросил Вовка разворачивая мороженое. - Ты же не ходишь ни в какую школу. - Да не знаю, чё то в голову вошло. Сам не знаю от куда. В этот момент в дверях показалась продавщица с балалайкой в руке. - Держи. - Протянула она мне инструмент. - Зачем? - Попятился я. - Ну, считай, подарок от меня. Вовка прыснул от смеха. Я показал ему кулак и не веря происходящему взял балалайку. Бывают же добрые люди на свете, подумал я. Инструмент приятно лёг в руку. - Сыграй что нибудь. - Попросила продавщица. Ну нет, такого подвоха от неё я не ожидал. Подарила и подарила, с чего играть то просить. Я уже мысленно вернул свои слова про “добрую” обратно. - Давай. - Подначивал Вовка. - Сыграй мою любимую. Как тебя в музыкальной школе научили. И спой бабкины частушки. Я зло посмотрел на Вовку. Я понял, что если сейчас не сыграю, то балалайка вернётся на стену в магазин. Или надо было что-то придумать. Я подёргал струны, приложил ухо, послушал. - Дак она не настроена! - Нашелся я. - Тут хорошей музыки не получится. Надо дома настраивать. Да и ноты нужны. Я без нот пока плохо помню. В итоге тётка от нас отстала и я мысленно - “добрая” вернул ей обратно. Я Вовке показал язык и подёргал струны. Звук получился впечатляющий. Вовка тоже попросил дать ему поиграть. - Не будешь без дела пиздеть, дам поиграть. Пошли погуляем. Мы вышли на дорогу и побрели в сторону окраины. Деда можно было особо не ждать. Если он поехал к деду Мите, то это на долго. Так мы добрели до карьера. - Пошли попрыгаем. - Предложил я Вовке и мы побежали прыгать в песок... - Дед на прибъёт. - Сделал я вывод оглядывая Вовку и себя. После прыгания в карьере мы были как из жопы. - Прибьёт. - Согласился Вовка. - А бабка ещё раз потом. Мы вернулись к магазину и уселись на качелях, на детской площадке. Я брынчал на балалайке, а Вовка пел частушки, когда к нам подъехал милицейский бобик. - Вы чьи такие чумазые? - Поинтересовался улыбающийся милиционер. - Мы погорельцы. - Пизданул не с того не с сего Вовка, что аж у меня глаза на лоб полезли. - А родители ваши где? - Дед пошел по селу яйца, млеко собирать. - Не унимался Вовка. Милиционеры переглянулись и нашли разумным, взять нас с собой... - Ну и откуда вы такие погорельцы? - Допытывал нас главный милиционер. Тут решил вступить уже я. Вовка итак уже успел пока мы ехали напиздить, но игра мне понравилась. - Так мы из театра, вон у меня и балалайка с собой. Театр сгорел и мы пошли с дедом по миру, побираться. - А что за театр то у вас был и где он сгорел то? - Далекоооо. - Указал я в сторону. - Мы уже год как скитаемся. - Год? - Удивился он. - А что же вам и жить негде? Родители то у вас есть? - Так дед нас забрал от родителей и скитается с нами. Он нас на ярмарках выставляет, мы выступаем, а люди подают. Я на балалайке играю, а Вовка песни поёт жалостливые. - Вовка кивнул, соглашаясь. - Ты давай метнись по селу, сыщи того Карабаса Барабаса и привези сюда его. Надо разобраться с этими артистами погорелого театра. - Главный милиционер напутствовал своего товарища. - Даааа. - Протянул главный и почесал лысину. - Будем ждать вашего деда. Иначе чёрт ногу сломит. Он усадил нас на лавку и тут я понял, что идея то собственно хреновая по большому счёту. Щас приедет дед и балалайку использует по прямому назначению. Я так понял, что в музыкальных инструментах он плохо разбирается. И что бы мне не было страшно одному, я обрадовал Вовку, что дед обязательно купит ему дудку. Такая перспектива Вовку не воодушевила... - Где они? - В комнату влетал дед, снимая на ходу ремень.- Щас мечь правосудия вас покарает! Вы у меня щас на всю жизнь инвалидами станете и будете на ярмарках милостыню просить. - Ээээ. Гражданин, погодите. - Преградил ему дорогу главный. Тут следом вошел смеясь тот самый милиционер, который отправился искать нашего деда. - Да всё нормально. Это Егорыч из соседней деревни. Я знаю его. Малого то я не видел, а старшого вот не признал. Вымахал за год. Внуки это его. Ну и артисты. Это ж надо, навыдумывать такого. - Аааа. Ну хорошо. Только вы это... C мечом правосудия потерпите до дому. - Главный отступил и опять почесал лысину. Дед сгрёб нас в охапку и попёр к выходу. - Дядя милиционер. - жалобно крикнул я из под охапки деда. - Можно балалайку оставить у вас? - И дудку давай не будем покупать? - Это уже Вовка просил снисхождения у деда. ---------------------------- © Чё то как то
полная версия страницы